— Да.

— Но почему никто из жителей Кэлберна не узнал их? Ведь их часто показывают по телевизору, — удивился Мэтт. — Почему никто не воскликнул: «Э, да это же дети Хильды Тернбулл, при чем же тут Джеймс Мэнвилл?»

Марта улыбнулась.

— Во-первых, в Кэлберне Еву и Ральфа видели редко. Хильда отправляла их то в одну закрытую школу, то в другую, а летом — в лагеря. Дети были вечно кислые, скучные, никто не обращал на них внимания. Люк писал, что здания двух школ, где они учились, сгорели и он уверен, что тут без Ральфа не обошлось. Однако его никто не заподозрил, потому что он выглядел как…

— Ничтожество, — подсказала Бейли. — Вроде бы ничего собой не представлял, а рядом с ним у меня всегда по спине пробегали мурашки. Они с Атлантой действовали сообща. Когда они бывали у нас в гостях, сначала она что-нибудь опрокидывала, чтобы нас отвлечь, а тем временем — опля! — какая-нибудь дорогая безделушка перекочевывала в рукав Ральфа. Я думала, что Джимми ничего не замечает, но не собиралась жаловаться ему на воровство брата, а потом заметила, что он начал покупать копии Фаберже. Когда я спросила, зачем ему этот кич, он объяснил: «Им все равно, разницы они не видят, так пусть воруют подделки», и мы оба рассмеялись.

— Расскажите дальше про Хильду, — попросил Мэтт.

— Иногда Люк в письмах делился со мной мыслями о… прошлом. Он считал, что Хильда вышла замуж за Гаса, чтобы не платить тому за работу. Старый муж оставил Хильде в наследство две фермы — на одной они жили и раньше, но, по словам Гаса, она была запущенной и ни на что не годилась. Вместе с ней Хильда унаследовала старую ферму Хенли в Кэлберне, которая в семье ее мужа передавалась из поколения в поколение. Кажется, его прапрабабушка и носила фамилию Хенли. Гас, который работал на старика, не хотел покидать родной город, а поскольку ему предложили сразу две другие работы, он предупредил Хильду, что уходит.

— И она согласилась стать его женой, — кивнула Бейли.

— Да, согласилась, но наотрез отказалась носить его фамилию. Ему было двадцать восемь, ей — тридцать девять. Результаты тестов на интеллекту Гаса всегда были посредственными, однако он отлично стряпал и знал толк в садоводстве. Люк часто повторял: даже из железной спицы вырастет дерево, если ее воткнет в землю Гас. Или ты, — с улыбкой добавила Марта, обращаясь к Бейли. — Люк говорил, что ты так же талантлива, как Гас, но с профессорской головой.

— И в этом я готов согласиться с Мэнвиллом. — Мэтт обнял Бейли за плечи, она зарделась.

— Нам говорили, что у Хильды Тернбулл был роман с женатым, — вспомнила она. — Это был Фрэнк?

— Господи, конечно, нет! Это был Родди.

— Как я сама не додумалась? — ахнула Бейли. — Ведь казалось же мне, что он замешан в этом деле!

— Да, Родди сыграл в нем важную роль, особенно потому, что охотился за деньгами Хильды. Поговаривали, что где-то у нее в доме спрятаны бессчетные тысячи долларов. Но нас тревожил не он, а Гас: видите ли, Гас грозил отобрать Люка у Фрэнка. Грозил не словами, но говорил, что Люк сам от нас уйдет, — в 1968 ему уже исполнилось четырнадцать, он изголодался по общению.

— И так и не насытился, — вздохнула Бейли. — Общения ему всегда недоставало.

Марта покачала головой:

— Плохая из меня рассказчица! Придется теперь возвращаться назад, в 1966 год, к тому моменту, когда Фрэнк женился. Однажды мой сын напился, а проснувшись, увидел, что смотрит прямо в дуло дробовика, и с ужасом понял, что лежит голым в постели рядом с голой девчонкой-школьницей. Позднее он уверял меня, что никогда прежде даже не видел ее. Но ее отец, который держал наготове заряженный дробовик, предложил Фрэнку небогатый выбор: или он женится на его дочери, или сейчас же лишается мозгов.

Ее звали Бонда Олекси, и Фрэнк с самого начала не выносил ее, тем более что прекрасно помнил, как она обманом женила его на себе. Дуры-подружки наперебой рассказывали Фрэнку, что Бонда в тринадцать лет поклялась во всеуслышание, что, когда вырастет, выйдет замуж за одного из парней «Золотой шестерки». Фрэнку не понадобилось много времени, чтобы понять: для Бонды он нечто вроде вожделенной добычи, но после заключения брака он перестал ее интересовать. Бонда оказалась злой, ленивой и глупой, и Фрэнк развелся бы с ней, если бы не ее четыре брата и отец — еще злее и глупее, чем она. Они угрожали в случае развода прикончить меня или Люка.

Марта помолчала.

— Этот брак был особенно плох тем, что из-за него над Фрэнком потешался весь Кэлберн. Ему было тридцать, а Бонде — всего семнадцать, поэтому все считали Фрэнка похотливым перестарком, который соблазнил молоденькую девчонку. И даже то, что Бонда налево и направо рассказывала свой вариант их знакомства и брака, не помогало. Фрэнк в одночасье превратился из уважаемого горожанина в посмешище.

Вдобавок Бонда тратила деньги быстрее, чем Фрэнк успевал их зарабатывать. Целыми днями он пропадал на работе, а она — в магазинах. Вернувшись, он видел в гостиной десяток новых коробок с покупками, полное отсутствие ужина и гору вчерашней посуды в раковине.

Промучившись с Бондой все лето, Фрэнк увез ее в горы, к нам с Люком.

Марта снова помолчала, презрительно скривив губы.

— Она возненавидела Люка. Фрэнк предупредил меня, что Бонда способна на жестокость, но я так усердно пыталась поладить с ней, что лишь через пару недель заметила отчаяние в глазах Люка. Бонда взяла привычку садиться рядом с ним, когда он чем-нибудь занимался, например, колол дрова, и я по глупости думала, что это очень мило с ее стороны. Но однажды я спряталась в кустах, чтобы послушать, что она говорит моему внуку.

Марте пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем она смогла продолжать.

— Она твердила Люку, что его губа — печать сатаны и доказательство, что Люк — воплощение зла.

— Ненормальная! — ужаснулся Мэтт.

— Да. — Марта поглядывала на Бейли, та молчала. — Я сказала Фрэнку, что больше не желаю ее видеть — пусть увозит отсюда. Фрэнк любил Люка, поэтому безропотно увез жену в свой городской дом. А через шесть недель после этого Фрэнк появился на работе нетрезвым, его придавила машина, и у него отказала левая рука. Но… — Марта на миг отвела глаза. — Я видела Фрэнка всего за несколько часов до этого несчастного случая, он был трезв как стеклышко и доволен. Почему, он не сказал, но намекнул: «Я нашел способ все уладить». Я не поняла, что он имеет в виду, но сказала: «Единственный способ все уладить — отделаться от дрянной девчонки, на которой ты женился», а Фрэнк, едва услышав это, рассмеялся. Давно я не слышала от него такого заливистого смеха. Через несколько часов его придавила машина, изуродовав руку. Фрэнк объяснил полиции, что случайно оставил машину на передаче, но полицейские заявили, что от него разит виски, и написали в протоколе, что он был пьян. Позднее, навещая его в больнице, я сказала, что не верю в то, что он напился. И добавила, что это старший братец Бонды толкнул его под машину, а Фрэнк скрыл это от полиции, чтобы уберечь нас с Люком. Но Фрэнк упорно твердил свое, и я поняла, что правды он не скажет никому.