После краткой паузы Марта продолжила:

— Из-за этого протокола моего сына уволили без выходного пособия. Лишившись работы, Фрэнк обнаружил, что мерзкая девчонка растратила и раздала своей родне все его сбережения. У него не осталось ни гроша, никаких доходов, ему пришлось продать свой городской дом, чтобы рассчитаться с долгами, которые наделала она. По необходимости им пришлось перебраться в горную хижину к нам с Люком. Фрэнк поклялся, что будет держать жену в кулаке и увезет ее, как только представится возможность. Но положение лучше не становилось. Фрэнку пришлось чинить автомобильные двигатели одной рукой, а его жена ездила в Кэлберн работать в закусочной. Фрэнк вскоре понял: в городе ему лучше не появляться, чтобы не слышать язвительных замечаний о его молодой жене — «новинке в меню закусочной».

Марта перевела взгляд на свои сложенные руки.

— Потом, конечно, все изменилось. Фрэнк этого добился, но… — Она с вызовом взглянула на Бейли и Мэтта. — Фрэнк мой сын, я люблю его и понимаю, что он поступил неправильно. Но я могу его понять. Долгие годы он был одним из этой треклятой «Золотой шестерки» — как я ненавижу это название! — и привык, что к нему относятся как к герою. И вдруг над ним стали смеяться те же люди, которые раньше хлопали его по плечу и гордились дружбой с ним. У него появилась вертихвостка-жена чуть ли не вдвое моложе его, он лишился руки и работы.

— Фрэнк больше не чувствовал себя мужчиной, — тихо заключил Мэтт, пока Марта собиралась с мыслями, чтобы продолжать.

— В первый раз все вышло случайно. Гас Вентерс был рослым светловолосым здоровяком, неповоротливым, с медлительной речью; на него почти не обращали внимания. Однажды, приехав в город, Фрэнк встретился с Гасом, который привез в магазин какие-то консервы своего приготовления. Не знаю, что на него нашло, но Фрэнк вдруг отпустил уничижительное замечание в адрес Гаса, и все, кто слышал его, засмеялись. Впервые за целый год смеялись не над Фрэнком — более того, он не испытывал оскорбительной людской жалости. Так и повелось, чем дальше, тем больше. Увидев, как Фрэнк копается в моторе и посмеивается, я понимала: он сочиняет очередную байку про Гаса. В конце концов Фрэнк стал приезжать в город лишь затем, чтобы еще раз блеснуть остроумием. «Что новенького слышно о Гасе?» — спрашивали его знакомые.

Марта прикрыла глаза, набираясь сил перед продолжением.

— Очень скоро Фрэнк понял: чтобы смешить, шутки должны быть близки к правде. Но поскольку Гас редко бывал в городе, Фрэнк знал о нем слишком мало, чтобы высмеивать.

— Неужели вы не… — начала Бейли.

Марта вскинула руки.

— Неужели я не просила, не умоляла, не грозилась и не плакала, лишь бы Фрэнк угомонился? О да. Я делала и это, и многое другое. Чего я только не обещала ему! Может, если бы я держала рот на замке, ничего и не случилось бы. Поначалу Фрэнк упражнялся в остроумии перед нами с Люком, но когда я начала протестовать, а Люк перестал смеяться, Фрэнк прибег к хитрости. Он воспользовался Люком, но так осторожно, что я ничего не узнала. Фрэнк подучил Люка прятаться где-нибудь возле фермы и следить за Гасом, а потом рассказывать все ему, Фрэнку. Люк отказывался: он слишком хорошо понимал, каково приходится тому, кого высмеивают. Но Фрэнк рассердился, а на сына он сердился редко. Наконец Люк согласился, но эта слежка вышла Фрэнку боком: Люк вернулся с рассказами о том, как старательно трудится Гас и как процветает ферма. Говорил, что ферма похожа на райский сад. Фрэнк вновь разозлился и закричал: «Неужели ты не заметил ничего плохого?!» И Люк крикнул в ответ: «Только то, что жена об него ноги вытирает, отдает команды, как собаке!» Люк хотел защитить Гаса, но Фрэнк выслушал и улыбнулся. На следующий день Фрэнк отправился в город, и вскоре люди уже покатывались со смеху, слушая, как здоровенного Гаса тиранит его жена-мегера.

— Ужас! — воскликнула Бейли. — Джимми наверняка слышать этого не мог без омерзения.

— Вот именно, и сказал отцу, что больше не станет шпионить. Но как только Фрэнк прекратил распускать новые слухи и шутки про Гаса, его самого в Кэлберне снова перестали замечать, а ссоры с Бондой участились. Однажды Люк не спал всю ночь: его отец и мачеха подняли дикий крик, а Люк не мог слышать, как ссорятся его близкие.

— Скандалов он не выносил, — кивнула Бейли. — Джимми и глазом бы не моргнул, если бы на него разозлился весь мир, а моего недовольства не терпел.

— Думаю, Люк с самого начала почувствовал в Гасе родственную душу, — продолжала Марта. — Чтобы не слышать скандалов, Люк сбежал из дома и уснул под деревом в «райском саду» на ферме. Когда он проснулся, рядом сидел Гас, протягивая ему еду. Спустя много лет Люк уверял, что еды вкуснее той никогда не пробовал, — видите, чего стоила моя стряпня!

— И так родилась дружба, — сказал Мэтт.

— Да, дружба родственных душ, узы между двумя изгоями. Ни я, ни Фрэнк не знали о ней. Вскоре после того случая Фрэнк нашел работу ночного сторожа, поэтому отсутствовал ночами и отсыпался днем. Я была занята домашними хлопотами: мне приходилось стирать и гладить форму не только для Фрэнка, но и для Бонды, а стиральной машины у меня не было. Словом, мне было не до четырнадцатилетнего парнишки, где-то пропадающего целыми днями.

— Он проводил их с Гасом? — спросил Мэтт.

— Да. Жена Гаса тоже работала днем, а по вечерам развлекалась с Родди, поэтому понятия не имела, что ее муж сдружился с Люком. Вряд ли она вообще видела Люка. — Марта перевела дыхание. — Как всегда, беды начались с Бонды. Работа угнетала Фрэнка. Ездить приходилось в Риджуэй, где никто не знал о подвигах «Золотой шестерки» и не смеялся шуткам о Гасе. Товарищи по работе прозвали Фрэнка Автоматом — он ведь был «одноруким бандитом», со временем это прозвище сократили до Авто. Уволиться Фрэнк не мог, не имел права даже огрызнуться. Он жил как в аду. Жена каждый вечер где-то задерживалась, а когда они встречались дома, то скандалили часами, и чем тягостнее становилась обстановка дома, тем больше времени Люк проводил с Гасом. Но в таком городе, как Кэлберн, ничего не скроешь. Несколько посыльных видели Люка у Гаса и, конечно, всем разболтали. И поскольку в закусочной, где работала Бонда, бывал весь город, вскоре слухи дошли и до нее. И вот однажды воскресным днем Фрэнк в закусочной собрал вокруг себя давних приятелей и вошел в раж, рассказывая анекдоты про Гаса, как вдруг Бонда злорадно выпалила: «Да Гас больше отец твоему родному сыну, чем ты!» И все в закусочной так и взорвались хохотом. Они смеялись над Фрэнком. Тут-то он и понял, что Гас Вентерс победил. Фрэнк заставлял людей потешаться над Гасом, а тот отнял самое дорогое, что было у Фрэнка, — его сына. Так и родилась ненависть Фрэнка. Всю свою досаду, всю злобу от того, что жизнь сложилась совсем не так, как хотелось, он направил на одного человека — Гаса Вентерса. Однажды вечером эта злоба бросилась ему в голову.

— 30 августа 1968 года, — сказал Мэтт.

— Да, — подтвердила Марта. — 30 августа 1968 года.

Все началось еще днем, когда Бонда объявила Фрэнку, что беременна. В тот день меня не было дома. Моя знакомая заболела и попросила меня посидеть с ней. Но много лет спустя Люк подробно, слово в слово, рассказал мне о том, что тогда произошло. В тот же день эта женщина рассказала Люку то, чего не знала даже я. Могу только догадываться, что Фрэнк говорил об этом с парнями из… — Марта с усилием сглотнула, точно проталкивая в горло ком, — «Золотой шестерки», а один из них передал его слова Бонде.