— Парень, тебя совсем скосило? — мужчина смотрел на меня с сомнением.

— Мичлав! — в последнем отчаянии воззвал к нему я, пытаясь разглядеть перед собой того, прежнего, человека последних дней, который мне так полюбился. — Неужели вы не понимаете, ЧТО вы сделали?!

— То, что считаю нужным, я сделал, — он, кажется, пытался сдержать улыбку, наползающую на лицо, а руку свою терпеливо предоставил мне на растерзание.

— Вы мне не дали никакого выбора…

— У тебя, скорее всего, его и так не было.

— Вы лишили меня квалифицированной помощи…

— Моя помощь достаточно квалифицированная.

— Это же оставление в опасности!

— Какое оставление? — он уже не сдержал смешка. — Да я тут с тобой ночей не сплю!

— А если бы начались осложнения?! — не унимался я, меня трясло.

— Они не начались, — охотник стал придавать голосу жёсткости. — Твои медицинские характеристики я знаю наизусть. И вероятность возникновения осложнений при таких данных крайне мала.

— Но ведь они могли возникнуть!!

— Но их не возникло.

Силы покидали меня.

— Я подыхаю здесь почти неделю… — прошептал, отпуская, наконец, его руку. — Ради чего?..

— Бывает, ради результата приходится чем-то жертвовать.

Он пожал плечом! Просто, мать его, пожал плечом, будто мы про погоду говорим!

— Если бы вы жертвовали собой, у меня вопросов не возникло бы!

— Так, парень…

— Зачем?! Господи, зачем вы это сделали?.. — простонал я, чувствуя, как нарастающая внутри физическая боль поджигает боль душевную. — Ведь я бы и так согласился стать парнем и охотником!..

— Тогда какие проблемы?! — Мичлав рассмеялся едва ли не в голос. — В итоге-то ты станешь и тем и другим! Так, ладно, малыш, достаточно…

— Вы даже не понимаете… — не веря подобной реакции, вымолвил я.

— Я понимаю только то, что ты сейчас на своей волне, — качая головой, охотник поднялся и деловитым движением задвинул меня подальше от края койки и поправил подушку. — У тебя всё идёт полным ходом, ты не соображаешь нормально. Вот так, без башки, и мог бы решить стать девицей, а потом жалел бы. А ну не пищи, лежи спокойно! Вот когда придёшь в себя, встанешь на ноги, тогда и будем эту тему обсуждать. Объяснишь мне всё, чего я вдруг не понимаю. А теперь, уж извини, оставлю тебя ещё на час — работа! Это ты надеюсь, поймёшь.

И, проверив, достаточно ли рядом со мной питьевой воды и таблеток, он ушёл. Хмыкнув напоследок с порога.

Я не соображаю, я не понимаю…

Если полчаса назад я сам готов был в это поверить, то теперь — нет… Теперь — нет. Теперь — нет!!

Чего я действительно не понимал в этот момент — того, какая химическая буря творится сейчас в моей крови. Гормональный вихрь менял моё тело, изламывал моё сознание. Но дело было даже не в самой детерминации. Она проходит. А результаты остаются. Под воздействием новых гормонов, я просто становился другим человеком. И сопротивляться этому, как и позволить наставнику уговорить себя этого не делать — не мог.

Тихий, послушный, умненький и бесконфликтный ребёнок, так пришедшийся по нутру господину Мичлаву, остался в прошлом.

Когда он вернулся через обещанный час, я лежал, уткнувшись носом в стену… Войдя, он не медлил, двигался как всегда деловито, особо не останавливаясь — всё как обычно, ни единого признака неловкости.

Приведя себя в порядок после рабочего утра, он наконец подошёл ко мне.

— Ну что, как ты?

Я не отвечал. Впрочем, притворяться спящим тоже не собирался — просто лежал и смотрел в стену…

— Что, малыш, анализируешь?

Стена…

— Так, ну даже если ты так тормозишь, мыться всё равно надо.

Охотник хотел было повернуть меня за плечо, но встретил неожиданный отпор — я со злостью оттолкнул его руку.

— Это что опять? Ангельское смущение? — мужчина усмехнулся и вновь протянул свою здоровенную лапу.

Я с пущим гневом ударил по ней и сжал пуговицы своей рубашки в кулак.

— Я вам не позволю дотронуться до себя… — прошипел хрипло.

— Та-ак, кое в ком заговорила гормональная прыть, я смотрю, — с досадой цокнул он языком. — Послушай, мелкий. Осознай просто, что ты не в себе. Это пройдёт, но сейчас…

— Уйдите, Мичлав! — я выдернул из-под подушки пистолет и нетвёрдой рукой направил его на наставника. — Я понимаю, что в моём состоянии это выглядит смешно, но хочу, чтобы вы без траты слов поняли серьёзность моего требования…

Такого поворота он явно не ожидал. Моё сердце трепетало, в ужасе спрашивая не сошёл ли я с ума!

— У, как серьёзно, — охотник осклабился, почесавшись под лопаткой. — Со вчерашнего ты хотя бы усвоил, что оружие надо держать при себе. Ладно, не буду тебя лапать, но хоть еду и лекарство ты себе позволишь вколоть? Можешь даже приставить пушку мне ко лбу.

— Нет. Я от вас теперь ничего не приму. Я не могу знать, что вы мне колете… Может, вы и топливо сами подложили, а теперь врёте про инженеров…

— Потрясно, сказал правду — это принимают за враньё. Очень по-человечески. Малыш, не драматизируй, а?

— Я ничего больше от вас не приму.

— Хм… — улыбка попропала с его лица. — У тебя есть пара минут — подумать над другим вариантом.

Он поднялся и у аптечки наполнил раствором шприц.

— Мичлав, я вам не позволю…

— Да мне плевать, это уже не бирюльки, щенок!

Отмахнув пистолет в сторону, он прижал мою бледную руку к кровати. Я слишком устал за предыдущие пять минут, и, конечно, ничего поделать не мог. Но вместе с раствором транквилизатора в меня вливалась ненависть — настоящая, первородная, какой я никогда не испытывал раньше. Закусив губу, терпя боль, я смотрел на виновника всего — на своего бывшего наставника.

А он был просто раздражён. И закончив выполнять роль врача, молча встал, отшвырнул шприц в отходы и, пнув ногой аптечку, вышел из модуля.

Он вколол мне изрядную дозу, после неё я уснул надолго. Просыпаясь, видел один раз как к посиневшей моей руке тянется шнурок капельницы с питанием.

Господь, пусть это скорее закончится… Уже пятые сутки, всё может завершиться уже завтра или даже сегодня… Мне плохо, мне больно, болит абсолютно всё! Теперь ещё и само сознание… сама душа, словно мною грязно попользовались… В тяжёлом сне я видел выстрелы, убийства, кровавое месиво, в которое меня швыряли, я не мог выбраться, а куча журналистов сверху фотографировала это. Я мог позвать его на помощь, но не хотел… Пусть он идёт к дьяволу!..

Потом я просыпался, знал, что он находится рядом. Из-под льющегося на глаза пота смотрел на перемещающиеся тени на потолке — и