Он томно шевельнул бедрами, выбивая из моей груди невольный стон.

– Я про высокое, а ты! – фыркнула, имея в виду жизнь, душу и вообще… но плотский вариант, чего уж греха таить, меня тоже во всех отношениях устраивал. Даже более чем.

– Про высокое успеется. А пока я хочу насытиться тобой, – многообещающе прошептал он, закусывая мою нижнюю губу. – Я и без того долго терпел, не смея лишний раз коснуться. Опасаясь, что стихия уничтожит тебя, но теперь… не спасешься!

Еще предстояло выяснить кто и от кого не спасется. Когда поняла, что сопротивление бессмысленно, а заодно уточнила, возможен ли императорский развод (как оказалось, даже смерть не разлучит нас), взяла ситуацию в свои руки. Мы не спали до утра, да и следующий день провели в полузабытье. Много разговаривали, нежились и любили друг друга, оставив дела на Мерили, Патриссию, господина Маргеса и Четыре. К тому же, я абсолютно доверяла Саввелию, который с храмовниками взял императорский дворец под охрану.

– Это ведь ты помог Саввелию сбежать? – спросила ближе к вечеру, помогая мужу (уму непостижимо!) надеть парадный жилет. До чего же ему идут эти белоснежные одежды!

Нас ждали на официальном приеме. Вэйлиану следовало появиться, пару раз ударить кулаком по столу, показать, какой он грозный и какая неотвратимая кара ждет всех, кто преступит закон. Заодно предстояло отобрать магию у лорда Огня и Андора. Неприятная, но необходимая мера.

– Что ты, любовь моя. Император не имеет права вмешиваться в вопросы религии и социального устройства, – заметил он невозмутимо. – Кто же виноват, что стража сработала из рук вон плохо и у некоторых слишком длинный язык. У меня и к тебе есть вопросы…

Он неожиданно развернулся и в полную силу нанес тот самый удар, что я упустила в саду. Я выставила блок, поднырнула под рукой Вэйлиана и быстро поцеловала его в щеку.

– А я думала, кто спас меня тогда. Мой ангел-хранитель!

– Я не мог допустить, чтобы с тобой что-то случилось. Но и вмешаться напрямую не мог тоже.

И мы бы вряд ли дошли до зала заседаний, где нас уже давно ждали, но в спальню без ложной скромности и предупреждений ввалился Меридан.

Став невольным свидетелем жаркого императорского поцелуя, парень присвистнул.

– Мер! – грозно рявкнул Вэйлиан. – Сколько раз я тебе говорил, не врываться без предупреждения?

– Прости, я забыл, что ты теперь женатый и все дела… больше не буду, обещаю! – хмыкнул он и поиграл бровями, глядя на меня.

– Тресну.

– Ну, теперь-то можете, ваше величество, – передразнил Меридан и склонился в поклоне, а меня прострелила паника.

Ваше величество. Я испуганно глянула на Вэйлиана, а он невозмутимо поцеловал мою ладонь.

– Официального объявления еще не было, но это лишь протокольное мероприятие. Тебя принял источник. Тебя приняло мое сердце. Тебя принял наследник.

– Да как увидел, так и при… нял.

У Меридана оттянулась челюсть. Я уже говорила, что парень быстро соображает.

– Наследник. Ребята, а вы когда успели-то?

Его величество опасно поднял бровь и парня как ветром сдуло.

– Люблю я его, – улыбнулся Вэйлиан. – Идем?

Сказать, что к такому жизнь меня не готовила, это ничего не сказать.

Зал заседаний, был забит до отказа. Присутствовала вся Дума. Триста с лишним магов. Заметив нас, они замешкали, а, когда церемониймейстер объявил о прибытии императора и императрицы, все опустились и склонили головы в едином порыве. Ладно, ладно, Вэйлиан попросил меня явить полностихийный меч. Тот самый, женский, что всегда со мной. Для устранения, скажем так, сомнений у отдельных личностей.

Предстояло решить важные вопросы: легитимацию Саввелия как главы новой Церкви и первого советника императрицы (по согласию Вэйлиана и моей просьбе), упразднению рабства по воле народа, лишении лорда Огня и Андора магии, а также избрании нового лорда Огня, избрании меры наказания для леди Балинуэй. Именно она встречалась с Арсланом, и это она просила сделать Вэйлиану больно. Как оказалось, ее обманули, дезинформировали, сбили с толку. Но важны не причины, по каким она предала императора, важен сам поступок. Оставлять ее при дворе было опасно, но и строго наказывать – бесчеловечно.

Большинство вопросов уладили быстро. Было непривычно, нудно, но я справилась. Вэйлиан часто советовался со мной, внимательно выслушивал мое мнение и принимал решения, учитывая его. Он еще не до конца восстановился, и лишение лорда Огня сил далось ему тяжело. Тогда я впервые узнала, как можно поделиться с императором магией. Огонек подсказал. Я просто взяла Вэйлиана за руку, а остальное сделал сын. Смешно представить, что он, размером вряд ли с горошинку, уже способен помочь не только матери, но и отцу.

Вэйлиан благодарно улыбнулся и убрал руку, когда почувствовал себя лучше, чтобы не причинить малышу вред.

Леди Балинуэй решением большинства сослали в дальний монастырь нянчить беспризорных детей, а для решения последнего вопроса Вэйлиан попросил всех покинуть помещение.

– В чем дело?

Он накрыл мою ладонь своей и твердо произнес:

– Я рядом. И мы вместе через это пройдем.

В опустевший зал ввели леди Джеремию Арнтголд. Мою мать. Следом за ней вошла и Патриссия. Кивнула мне, бледной молью устроилась рядом, а я не могла дышать. Смотрела на женщину, давшую мне жизнь, и не знала, что сказать, что сделать.

– Леди Джеремия, знаете ли вы, в чем обвиняетесь? – прогремел голос Вэйлиана.

Безразличный взгляд скользнул по мне, по Патриссии, снова по мне… и тут она поняла. То ли догадалась, то ли узнала, хотя это вряд ли. Ее лицо исказило страхом. Женщина упала на колени, профессионально, как по щелчку, зашлась слезами и принялась молить о пощаде.

– Тебе принимать решение об ее дальнейшей судьбе, – произнес Вэйлиан, но я так не думала. Повернулась к Патриссии, которая не дышала. Смотрела с ненавистью на женщину, по чьей вине не просто лишилась детства, а лишилась всего, и безмолвно плакала. Я видела, как ее душа выворачивается наизнанку.

– Я думаю, это малышке Пэй решать.

– Отдать в публичный дом, – вздернув подбородок, громко заявила она. Джеремия вздрогнула, и в панике уставилась на императора. Таких наказаний нет в законе. – Самым циничным, жестоким и бессердечным клиентам. Лишать еды. Теплой одежды. Подвергать унижениям. Через несколько лет, когда убедимся, что ее воля окончательно сломлена, отдадим в сумасшедший дом, где она проведет остатки своей жизни в одиночной камере, среди стен, отчаяния и горьких пилюль, вгоняющих в беспамятство.

От каждого слова, бросаемого с холодной ненавистью и лютой решимостью, женщина вздрагивала, как от удара. Она так живо представила себе возможное будущее, что от волнения упала в обморок. Настоящий или театральный – не берусь судить, но внутри не дрогнуло. Я не желала ей такой жестокой участи, и уже хотела вмешаться, но Вэйлиан заметил шепотом: