в приборную панель. В висках набатом стучала кровь. Это все-таки случилось. Они ссорятся. И он настаивает. Нет… Она не готова была снова в это окунуться. Пусть скажет все, что думает. Если не отвечать, он закончит быстрее. Согласиться на то, что он потребует. Зато все пройдет тихо, а потом снова войдет в колею, и… Нет! Нельзя. Нельзя! Тогда все снова повторится, а ей нужно защитить себя. И лучше всего бежать. Прямо сейчас, пока еще есть возможность…

– Я отвезу тебя домой, – вздохнул Кощей, заводя машину.

И действительно довез ее до дома. Остановился у подъезда. Заглушил двигатель. Василиса сидела ни жива ни мертва и не могла понять, что происходит и чем все это для нее обернется.

– Прости, – вдруг попросил Кощей. – Я просто… не знаю… Я помогу тебе поднять чемодан, хорошо? А потом уйду. Позвонишь, когда отдохнешь. Завтра или послезавтра…

– Он легкий, – шепотом ответила Василиса. – Я сама подниму.

Квартира встретила спертым воздухом и тишиной. Через окно в комнате от заходящего солнца падал столб света, и в нем хорошо было видно кружащую пыль. Утопая в ощущении безысходности, Василиса поставила чемодан на пол. Сейчас она разберет вещи. Отправит одежду в стирку. Примет душ. Приготовит что-нибудь поесть. Придется сходить в магазин. И все это в тишине. А она собиралась рассказать Кощею столько всего, что не вошло в СМС. И ведь могла бы…

А вдруг еще может?

Она кинулась на балкон, перегнулась через перила. Черный джип все еще стоял под окнами.

«Кош!» – чуть не вырвалось у нее, но она вовремя осеклась. Кричать такое на весь двор? Как на нее завтра посмотрят соседи?

– Константин!

И добавить – Иосифович. Черт!

Но, спасая ее от позора, дверь джипа открылась, и Кощей выглянул наружу, поднял голову.

– Я сейчас спущусь, – снова закричала Василиса и побежала обратно в квартиру, хлопнула дверью, ветром пронеслась по лестнице и вылетела из подъезда прямо к нему в объятия.

– Скажи мне, что ты не просто забыла что-то в машине, – потребовал он.

– Забыла! – выдохнула она. – Тебя. Мы поссорились, да? Или еще ссоримся?

– Мы уже миримся, – вздохнул он, заглядывая ей в глаза.

– Потому что я сдалась?

– Потому что я не хочу с тобой ругаться.

И поцеловал.

Дом Кощея встретил идеальной чистотой и дразнящим ароматом с кухни. Сразу по приезде Кощей выдал ей одежду и отправил в душ. И так здорово было знать, что она выйдет, а он будет ее ждать. Правда, когда Василиса действительно вышла из ванной, выяснилось, что он и впрямь ждал, прямо под дверью.

– Что с тобой? – засмеялась она.

– Не знаю, – явно машинально ответил Кощей, потому что сам тут же смешался от своего ответа, заторопился. – Пойдем есть. Нет, постой…

После душа она надела его халат, и теперь он запахнул поплотнее его полы и перевязал пояс.

– Еще простудишься, – проворчал он. – И волосы мокрые…

– Высохнут.

Кощей недовольно поджал губы, но спорить не стал. А дальше весь вечер не отходил от нее ни на шаг. Кормил едва ли не с ложечки. Жаловался, что на Буяне она похудела. Говорил много, словно волновался. Внимательно слушал ее рассказы. И все заглядывал в глаза. И Василиса только теперь ощутила, как сильно соскучилась по нему. И было еще не то чтобы совсем поздно, когда ей захотелось спать. Все-таки устала. Да и ощущение дома успокоило и разморило.

Дом. В доме Кощея она чувствовала себя дома.

Кощей проводил ее в спальню, ревностно проследил за тем, как она переодевается, подоткнул одеяло, задернул шторы. Василисе казалось: попросит колыбельную на ночь – он споет. Но она заснула быстрее, чем успела это проверить.

А ночью проснулась от того, что он целовал ее в плечо. Что ж, она была только за. В конце концов, четыре недели воздержания – не так уж и мало. И Василиса приготовилась к тому, что уже хорошо знала, но в этот раз все было совершенно иначе. И она заново ответила на вопрос Кощея о том, зачем все это. Оказалось, что прикосновениями можно говорить друг с другом без слов. Что можно стать близкими настолько, насколько она и представить не могла. Кощей ласкал ее и целовал так, будто она была для него всем. Несусветная глупость, в которую Василиса позволила себе поверить ровно на одну ночь.

Не стоило этого делать, потому что утром, рассматривая его спящего, она с ужасом осознала, что ощущение, посетившее ее на Буяне, не солгало и она, кажется, действительно его любит.

Разумеется, в субботу она осталась у Кощея. И в воскресенье тоже… Чемодан в пустой квартире на улице Пушкина ждал, когда его разберут, но на тех выходных так никого и не дождался.

Глава 5

За полчаса до званого ужина в кабинете Баюна царило отнюдь не праздничное настроение.

Настя, одетая в глухое длинное темно-вишневое облегающее платье с широкими рукавами, расшитое по подолу, – что-то среднее между модой Тридевятого и этого мира, – с волосами, уложенными в тугой низкий узел на затылке, в богато расшитом кокошнике то и дело нервно бросала взгляды на принесенное в кабинет широкое зеркало в человеческий рост, в котором скоро должен был открыться проход в царские палаты. Помимо кокошника из украшений на ней были только брошь из самоцветов да фибула в волосах. Брошь привез из очередной своей поездки Борислав, а фибулу выковал Светозар, и была она редкая – с двумя иглами.

В кабинет вошел Баюн. Он был одет в черный атласный костюм-тройку, кулон-артефакт блестел на груди, и в тон ему блестели золотые наперстки на железных когтях. Баюн дернул носом.

– Настасья! – рявкнул он. – От тебя за версту несет металлом! Ты о чем вообще думаешь?

– О ваших лицах, – огрызнулась Настя. – На них такое выражение, что сразу хочется вооружаться. В отличие от меня, ваше оружие всегда при вас.

– Лучше бы подумала о том, чтобы не доставлять лишних проблем мужу! А ну убирай все!

Настя поджала губы, встряхнула руками, и ей в ладони из рукавов выпало по ножу. Она положила их на стол Баюна.

– Доволен?

– Все, – прорычал Баюн.

Она гордо вскинула подбородок, хмыкнула и выдернула из прически одну из игл, остро заточенную на конце.

– Скажу Соколу, чтобы провел с тобой воспитательную беседу, – проворчал Баюн, под недовольным взглядом Насти сметая ножи в верхний ящик своего стола. – Получишь, когда вернемся.

– А если мы не вернемся? – спросила Настя.

– Тогда они вряд ли тебе еще понадобятся, – поморщился он. – Держись поближе к Финисту. Рядом с тобой он способен на настоящие чудеса. И мне так будет спокойнее за вас обоих.

Настя снова перевела взгляд на зеркало, но его поверхность была неподвижна. Отошла к окну, недовольно скользнув взглядом по портрету Лебеди. Вздохнула. Разумеется, она понимала, что взять на ужин ножи – чистое безумие. И разумеется, сама собиралась выложить их перед тем, как шагнуть за раму. Но нервы были накалены до предела, а любимое оружие дарило ощущение хоть какого-то контроля над ситуацией. Металл для них добыл ее старший сын, ковал их – средний, заговорил – младший. Все ее ножи служили ей верой и правдой и слушались только ее. И напоминали ей о детях. Вынужденная разлука с дочерью обернулась пыткой. Одно дело оставить Яру на попечение сына, навещать ее каждый день и знать, что в любой момент можешь забрать, и совсем иное – передать ее и не иметь понятия, когда увидишь снова и увидишь ли вообще. Хотела отдохнуть от своего материнства – вот и получила. Ее желания всегда исполнялись, а она никак не могла научиться мечтать осторожнее. Хорошо хоть второй день рождения дочки смогли отметить вместе.

Дверь в кабинет открылась, Настя обернулась и увидела Василису.

– Ух ты! – не удержалась она. – Теперь я вряд ли когда-нибудь забуду, что ты царица.

– Повтори это, когда Кош придет, – мрачно отозвалась Василиса. – Ему будет приятно.

Да, решила Настя, такой наряд Кощей явно достал откуда-то из своих закромов. Каждый сантиметр длинного свободного платья из светло-бирюзовой парчи был расшит золотом, серебром и жемчугом. Вокруг шеи легло отороченное белоснежным мехом оплечье. За спину спадал бархатный плащ. Волосы были уложены в косы и покрыты почти прозрачной органзой с едва заметным кружевом, мягко стекающей в плащ и теряющейся в нем. А венчала наряд корона, украшенная черными сапфирами. По форме обработанные камни напоминали наконечники стрел и крепились похоже. И Настя подумала, что она совсем не подходит Василисе…

Но в этот момент в кабинет вошел Кощей, и корона Василисы перестала выглядеть не к месту. Захотелось склонить голову. Он был облачен в кафтан и штаны из расшитого золотом бордового атласа,