фасадом, открывавшийся, как чемодан, чтобы Мэгги могла заглянуть внутрь, переставить крошечную мебель и маленькую семью.

Ля-ля-ля-ля.

…Ой-ой. Маленькая Мэгги нахмурилась, насупила брови. Что-то в ее домике было не так.

Она залезла внутрь и осторожно вытащила из главной спальни крошечную куклу-папу. Вот он. Она хотела, чтобы папочка был в ее комнате, а не с мамой. Указательным пальцем Мэгги столкнула маму с маленькой кровати. Кукла со стуком упала на пол. Так-то лучше.

Ля-ля-ля-ля.

…Она так хорошо помнила кукольный домик, помнила этот момент так же ясно, как помнила запах отца, когда тот приходил к ней ночью. Запах одеколона «Олд спайс». Она посмотрела на фотографию на столе, на себя в отцовских объятиях. Когда сделали эту фотографию, ей было пять лет. Он все время был страшно занят. У него не хватало времени на семью, на Мэгги – кроме ночей, когда он нежно трогал и целовал ее. Он говорил ей, что это любовь, и ее тело откликалось на него, открывалось ему. Она ничего не могла с собой поделать.

Именно так Мэгги узнала о любви – в маленькой сырой спальне с пальмой за открытым окном и бездонным небом Флориды, наблюдая за тем, что они делали вместе.

Даже сейчас она жаждала прикосновений отца. Увы, они остались в прошлом. Иногда она трогала себя, представляя, что это ее касаются его руки. Она любила и ненавидела его за это. Но еще больше она ненавидела тех, кто забрал его у нее.

Ля-ля-ля-ля…

Глава 39

Знак на моей приборной панели идентифицировал меня как курьера. Таким образом, с охраной гаража не было проблем, и я могла припарковаться на пятачке для курьера прямо напротив «Сан-Траст-Плаза». Я была в «Неоне» и практически невидима – защита включена.

Мы следили за ней три дня – меняя смены, занимаясь повседневными делами, пренебрегая личной жизнью и проводя в больнице столько времени, сколько могли. Думать о приближении Рождества было все равно что выворачивать кишки наизнанку. Было непросто выкраивать время, чтобы побыть с Раузером в больнице и дать Белой Мусорке хоть какое-то ощущение нормальности. Дети Раузера звонили почти каждый день, но так как толку от их присутствия здесь не было никакого, они не вернулись, как и его бывшая жена. Нил решил прекратить бойкот своей офисной работе и по-настоящему взвалил на себя обязанности. Он делал все возможное, чтобы, пока я не смогу вернуться на полный рабочий день, так сказать, тушить возникающие пожары. Дайана помогала ему и, по его словам, ей не было цены как организатору.

Тремя днями ранее, полная отвращения и злости, я, выйдя из огромного офиса Маргарет, позвонила Дайане и описала ей наш разговор. Дайана была в шоке. Я слышала в ее голосе недоумение и страх. Она знала, что после этого никогда не сможет вернуться в фирму «Гусман, Смит, Олдридж и Хейз» – по крайней мере, пока Хейз на свободе. Помимо очевидного потрясения от осознания того факта, что ее непосредственная начальница, та, кем она искренне восхищалась, вела опасную тайную жизнь убийцы, на Дайану теперь свалился еще один удар – она осталась без работы. Я сделала ей предложение, которое и близко не лежало рядом с тем, что платила ей Хейз, зато теперь она могла не опасаться, что новая работодательница зарежет ее. Дайана беспокоилась обо мне. Мы с ней разговаривали каждую ночь. В те дни, когда ей не удавалось попасть в больницу, она расспрашивала о состоянии Раузера. Она живо интересовалась тем, какие сведения о Маргарет удалось собрать нашим агентам наружного наблюдения. Она расспрашивала меня о моем эмоциональном состоянии и, вообще, ела ли я последние пару дней что-нибудь, кроме пончиков, сидя перед Пичтри-стрит, 303. Она не раз приходила ко мне потусоваться с Белой Мусоркой и побаловать ее сливками.

Маргарет Хейз вышла из вращающихся дверей, ведущих на Пичтри-Сентер-авеню, и мой пульс подскочил, как ртуть в градуснике. Она пересекла улицу и направилась к гаражу, где я ждала в видавшем виды «Неоне» и где она держала свой серебристый «Мерседес». Я съехала как можно ниже на сиденье и пригнула голову так, что мое лицо оказалось в тени козырька моего головного убора. На мне была синяя кепка с логотипом «Брэйвз». В зеркале заднего вида я видела, как Маргарет прошла мимо – стройная и прямая, с портфелем в руке. Пара семисотдолларовых туфелек от «Джимми Чу» цокали по бетону, и это их цоканье эхом разносилось по всему закрытому гаражу.

Серебристый «Мерседес» катил по Пичтри-стрит от центра города мимо отеля «Джорджиэн Террас», через Мидтаун в Бакхед. Я держалась на расстоянии; пусть Маргарет, ничего не подозревая, едет дальше. Она свернула на Пьемонт-авеню, и мы проехали мимо дорогого отеля, где был убит Дэвид Брукс. Я думала о той жаркой летней ночи – камин, вино, единственный бокал, – и о том, что нам теперь было известно о последних часах Дэвида. Они ужинали в нескольких кварталах отсюда, в одном из ресторанов Бакхеда. И когда Брукс был голым и сексуально возбужденным, Маргарет Хейз глубоко вонзила свой нож в место над его грудиной. Я представила, как ее губы касаются его уха, когда она замахивается сзади, чтобы убить его…

Хейз подъехала к автосалону «Мерседес», и я прождала ее там двадцать минут. Наконец она вышла и села в такси. Я бросилась в отдел обслуживания, где Маргарет оставила свою машину. Там было несколько конторок – запчасти, сервис, прокат. До меня не сразу дошло, что случилось. А когда я поняла, то позвонила Бриту Уильямсу.

– Хейз только что оставила свою машину в салоне «Мерседес» в Бакхеде. Она была в автопрокате.

Выйдя на улицу, я посмотрела направо, затем налево и заметила такси, сворачивающее на Пичтри со стороны Пьемонт-авеню. Похоже, то самое, на котором уехала Хейз. Бакхед – это вам не центр города, не такси «от стены до стены». Если постараться, я вполне могла ее догнать.

– С какой стати ей бросать машину? Брит, она уезжает из города.

– Просто сейчас праздники, Кей. Все уезжают из города, кроме нас. И у нее нет никаких ограничений на выезд из города.

Я запрыгнула в машину и вырулила на Пьемонт-авеню.

– Она пытается что-то спрятать. Если в «Мерседесе» есть улики, они пригодятся вам для судебного разбирательства, если это дело выгорит. Сможете опечатать машину до того, как ее загрязнят чужие отпечатки?

– Черт… Если шеф узнает, я получу в подарок собственную задницу.

Такси доставило Хейз обратно в ее офисное здание, и она скрылась