Последние пару лет она тихо ковырялась в мозгах охранников. Надо сказать, что те серьезно относились к ее опасениям, с радостью отвечая на вопросы, лишь бы она чувствовала себя более комфортно. В конце концов, Маргарет Хейз была одним из самых известных адвокатов по уголовным делам во всем городе, а также щедро раздавала чаевые. На прошлое Рождество каждый охранник, каждая уборщица получили от нее по конверту.

Маргарет сделала перерыв, выпила, а по возвращении поболтала с охранниками на входе. Она хотела, чтобы они запомнили ее сегодня вечером. Прежде чем подняться на лифте в свой офис, тщательно зарегистрировала в журнале время – 8:52. Был вечер пятницы, и пятьдесят третий этаж пустовал. Нижние этажи с их сотнями молодых адвокатов и помощников юристов все еще гудели, но сегодня вечером пятьдесят третий был в ее полном распоряжении.

Она знала, что примерно через час начнет прибывать бригада уборщиков – они въезжали через погрузочные площадки и парковались в цокольном этаже. Один человек обычно регистрировался за всю команду, затем все они заходили в здание через грузовые лифты, расположенные в коридоре на каждом этаже вдали от главных лифтовых вестибюлей. Их распорядок, форма, техника, которой они пользовались, – все это представляло для нее большой интерес.

Расположение грузовых лифтов на основных этажах позволяло легко выскользнуть из офиса в синем рабочем комбинезоне, в туфлях на плоской подошве, без макияжа, пониже опустив голову, собрав волосы в пучок и спрятав их под банданой. Многие уборщицы поступали так, чтобы волосы не падали на лицо во время работы. Она могла незаметно приходить и уходить, через погрузочные площадки, числясь – согласно журналу на посту охраны в главном вестибюле – присутствующей в своем офисе.

Позже, когда она закончит свою работу снаружи, покончит с тем, что так влекло ее, манило в город, она может вернуться. Вновь переоденется в деловой костюм и выйдет через главный вестибюль. Она проделывала это много раз.

Два вечера назад она прошла мимо детектива Веласкеса, и тот даже не взглянул на нее дважды. Просто очередная уборщица, каких тут десятки.

Идиот.

* * *

У меня зазвонил телефон, и я увидела на экране номер Балаки. Подумала о Раузере. Я пропустила его звонки. Я никогда не говорила ему, что в качестве рингтона для него выбрала песню «Dude» группы «Аэросмит» и улыбалась всякий раз, когда он звонил.

– Кей, поезжай домой и отдохни. Мы с Уильямсом как-нибудь справимся. А Бевинс в госпитале с лейтенантом, так что все под контролем.

Я посмотрела на часы на приборной панели. Десять тридцать шесть.

– Энди, даже не знаю, как сказать вам, ребята, как я ценю то, что вы делаете…

– Послушай, девочка, – прервал меня Энди Балаки, растягивая слова в типичной манере Южной Джорджии. – Он тоже наша семья.

Я не стала с ним спорить. Я хотела домой, мне нужно было отдохнуть. Я не была там с раннего утра – просто зашла покормить кошку, почистить лоток, переодеться и принять душ. Чтобы облегчить мои угрызения совести, Дайана нанесла Белой Мусорке полуденный визит.

Машин на улице почти не было. Рождественские венки на фонарных столбах подсвечивали Мидтаун, вновь напоминая мне о приближении праздников. Включив в кирпичном камине в своей спальне газ, я выключила свет и, свернувшись калачиком рядом с Белой Мусоркой, стала смотреть сериал «Декстер» на канале «Шоутайм». И не заметила, как уснула. Это было нормально. Проблема обычно заключалась в другом – не пробудиться посреди ночи.

Первой меня разбудила Белая Мусорка. Со странным низким рычанием, вырвавшимся из глубины ее горла, она пронеслась над моей головой и спрыгнула с кровати, чем разбудила меня.

Затем в комнате что-то быстро блеснуло. Свет уличных фонарей, что просачивался сквозь щели в неплотно задернутых занавесках, отразился от чего-то. И когда я поняла, что это было, когда я поняла, что свет отразился от лезвия ножа, до меня дошло: надо мной стоит Маргарет Хейз. Она со всей силы ударила меня чем-то тяжелым. Весь мой мир внезапно сделался кобальтово-синим. Боль выползала из каждого нерва. Боль. Мне было больно. Я из последних сил пыталась не потерять сознание.

Она грациозно скользнула на мою кровать, оседлала меня, расставив колени, и наклонилась так близко к моему лицу, что я почувствовала запах ее кофейного дыхания. Что она делает? Я изо всех сил пыталась вернуть зрение, оставаться в сознании. Чем это она меня ударила? Она была на мне, она склонилась надо мной… Мое тело болело…

Это была лампа! Она ударила меня моей прикроватной лампой!

Затем мучительная боль – холодная тонкая проволока впивается в мое запястье. Мне нужно понять, где я нахожусь. Я должна вырваться. Проволока, продолжал предупреждать меня мой затуманенный мозг. Проволока, борьба, лигатурные ссадины, жертвы. Раузер говорил мне, что у всех них были ссадины. Я скоро умру. Молчаливая убийца обматывала проволокой мое запястье, привязывая меня к перекладине в изголовье кровати.

Слишком поздно. Я начала извиваться и брыкаться, отчаянно пытаясь оторвать ее от своего тела, пытаясь найти в себе силы. Изловчилась и ударила ее одной свободной рукой.

Маргарет навалилась на меня. Пока реальность пробивалась сквозь нанесенный ею удар, она смотрела на меня, наблюдая, как по моему лицу пробегает каждая новая мысль, каждое новое осознание, каждый новый ужас. Склонилась надо мной, рассматривая меня, как если б я была лабораторным животным. Ничто из того, что я могла бы сказать ей сейчас, не тронет ее, не изменит ее план. Я больше не была для нее человеком. Я была просто вещью, игрушкой, с которой можно позабавиться.

Затем она склонилась надо мной, потянулась к запястью, которое уже привязала к моей кровати, и одним точным движением разрезала его ножом.

Словно расщепляющая мою кожу пила, острая боль прорезала себе стремительный путь к нервным окончаниям. Из запястья хлынула кровь и брызнула в разные стороны, отскакивая от кончиков моих пальцев.

– Теперь ты чувствуешь ее силу, Кей? И мою?

Меня уже била дрожь. Мои губы покалывало. Я знала, что это значит. Я слишком быстро теряла кальций и кровь. Насколько быстро, я не была уверена. В таком состоянии невозможно следить за временем.

Она снова с силой ударила меня, и комната пошла кругом. Я думала, что меня сейчас вырвет от ужаса.

– Ты никогда не воспринимала меня всерьез, – сказала она. У меня на глазах взяла катушку с проволокой и с большой ловкостью отрезала ножом кусок.

– Ты?! – ахнула я.

Я сменила замки, чтобы защитить себя, а затем дала ей ключ… О господи!

Она наклонилась