равенства de jure или de facto, а длительное существование институтов, унаследованных моделей поведения, литературных и религиозных этических идеалов, которые позволяют достаточному числу граждан продолжать осознавать ограничения, наложенные на возможность взаимных сравнений, и, следовательно, обеспечивают социальный мир. Исключительно потому, что достаточное число наших современников все еще способны интересоваться собственной индивидуальной судьбой и пытаться ее постичь, не перескакивая сразу же на уровень «коллективной судьбы», связанной либо с классами, либо с другими социальными группами, в нашем обществе меньше порожденных идеей равенства протореволюционных сил, чем можно было бы ожидать.

Глава 15. Вина за неравенство

Окрашенный чувством вины страх человека перед тем, что его сочтут выше других [unequal], очень глубоко укоренен в человеческой душе. Он встречается у примитивных народов и существовал задолго до возникновения христианства. Поразительно, однако, что столько христиан, особенно XX в., считают это экзистенциальное чувство вины особым христианским качеством. Полагая так, они пренебрегают замечательными религиозными, психологическими и историческими успехами Нового Завета в освобождении верующих именно от этого примитивного, дорелигиозного чувства вины, от этого универсального страха перед завистью соседа, а также завистью богов и духов. Ведь исключительно благодаря им появились эмоциональные и социальные возможности для возникновения современного мира. По существу эта мысль уже содержится в теории Макса Вебера о роли протестантской, а точнее, кальвинистской этики в развитии капитализма.

Пребывая в глубочайшем заблуждении относительно того, что на самом деле произошло тогда, когда, впервые в человеческой истории, на Западе была поставлена под контроль зависть, в XIX в. социалистические мыслители начали распространять свои идеи о природе неравенства и превращать их в моральные обязательства. Их идеи в точности соответствовали представлениям примитивных обществ. С тех пор, однако, сентиментальные литераторы левого крыла со своими представлениями о ценностях довели дело до того, что даже те люди, которые ни в коем случае не считают себя социалистами, марксистами или просто прогрессистами, и в том числе христиане, искренне озабоченные моральными императивами, больше не знают, как обращаться с примитивными эмоциональными комплексами и не способны осознать иррациональность этих комплексов. Поэтому они в полном отчаянии продолжают цепляться за «социальные» решения, которые на самом деле ничего не решают.

Поль Турнье

Франко-швейцарский врач и специалист по глубинной психологии Поль Турнье, стремящийся соединить в своих трудах психоанализ и протестантство, написал удивительно поучительную книгу об истинном и ложном чувстве вины (1959). Его честность позволяет выявить те связи, которые у большинства авторов остаются скрытыми. Поэтому я выбрал для анализа именно эту книгу, а не другие. В первой части мы находим материал автобиографического характера, относящийся ко многим современным ситуациям, в которых чувство вины, часто воспринимающееся как иррациональное, определяет то, что человек делает, и то, что он не делает. Любой, кто считает, что мы переоценили масштаб и глубину чувства вины или же его значение, должен изучить Турнье.

Хотя этот психотерапевт беспощадно описывает различные проявления чувства вины у себя самого и у членов своей семьи, он не осмеливается подойти к проблеме зависти. Однако его книга почти полностью посвящена тому, что с психологической точки зрения происходит тогда, когда мы боимся, что нам будут завидовать. В глубине души Турнье об этом знает, и один раз он формулирует это явным образом. Однако термин «зависть» не встречается в предметном указателе и появляется на 340 страницах книги только один раз. Хотя автор горячо стремится к разоблачению социальных табу, фарисейства и сублимированного чувства вины, он, что показательно, не склонен продвигаться вперед, когда его наблюдения подводят его к порогу зависти. Один пример:

«У каждого есть свой собственный ритм, и у разных людей ритмы различаются. Если в офисе одна из машинисток печатает быстрее остальных, то у ее медленнее работающих коллег будет постоянно возникать чувство вины, которое приведет к тому, что они будут печатать еще медленнее».

Почему он не говорит о «чувстве зависти», которое здесь, конечно же, первично? Чувство вины возникает позже, особенно у машинисток, которые обнаруживают, что, возможно, они никогда не будут печатать так же быстро, как их коллега. Турнье продолжает:

«Но это просто данность, к которой следует подходить объективно. В высокой скорости одной из машинисток нет особой заслуги, так же как нет никакой вины в медленном темпе печати ее коллег»[408].

Конечно же нет! Но зависть так никогда не считает. Турнье комментирует:

«Более того, та машинистка, которая печатает быстро, если она обладает хоть какой-то чувствительностью, тоже будет чувствовать себя виноватой из-за того, что она ненамеренно стала причиной обиды для других, и станет оказывать им мелкие услуги, чтобы они простили ее».

Нет сомнений, что девушка, превосходящая других, на самом деле ничего не знает об «избегании зависти» и «умиротворении зависти», а просто испытывает смутное чувство вины. В его основе лежит не реальное положение вещей, а табу, которым мы окружаем феномен зависти. С другой стороны, ее примирительные жесты – мелкие услуги – всегда будут приводить к обратному результату, т. е. к еще большей обиде, потому что ими она снова будет демонстрировать свое превосходство. Кроме того, завистливый человек сильно раздражается от таких попыток умилостивить его. Во многих офисах, а также в учебных заведениях, особенно в Америке, те, кто быстрее и талантливее, вскоре начинают работать на среднем уровне своей группы, чтобы избежать зависти.

Турнье осознает, что из чувства неловкости и страха перед завистью менее одаренных или менее трудолюбивых возникают ограничения, которые человек сам накладывает на себя, но он снова пишет только о чувстве вины более способного работника, а не о зависти менее способного:

«Именно страх перед мнением других людей мешает нам быть самими собой, быть такими, какие мы есть, не скрывать наши вкусы, желания, взгляды, мешает свободно расти и развиваться в соответствии с нашими особенностями. Именно страх перед мнением других людей [почему не перед «завистью»? – Г.Ш.] делает нас бесплодными и мешает принести те плоды, которые нам назначено принести»[409].

Турнье справедливо называет эту установку «ложным чувством вины». Я предпочитаю термин «поведение, избегающее зависти». Только гораздо позже, когда он уже больше не может закрывать глаза на зависть, он трижды использует это слово на одной странице своего исследования: проявление зависти в других вызывает у нас ненужное, деструктивное чувство вины. Он пишет:

«Некоторое чувство вины сопутствует любой привилегии, даже когда она заслужена. Высококвалифицированный служащий чувствует вину по отношению к коллегам, когда оценивший его работу начальник доверяет ему самые ответственные участки. Девушка, которую попросили спеть в церкви на Рождество, чувствует вину по отношению