измерение. «Справедливость» должна восторжествовать сию минуту, отложить этот момент до завтра или послезавтра – немыслимо.

Если, однако, в ненапряженной социальной ситуации каждый человек считает, что он находится на равной ноге со всеми остальными, и если, кроме того, представление о том, что более высокий статус или жизненный стандарт должен быть заслужен и заработан, выходит из употребления, то различить два вида зависти будет невозможно. Таким образом, в фундаментальном отношении любая привилегия, любое должностное превосходство, любое различие в собственности и богатстве и любая власть вне зависимости от того, насколько законно она избрана, уязвимы для атаки улицы во всех тех случаях, когда люди с лицами, искаженными завистью и ненавистью, собираются, чтобы протестовать против них.

Социализм и зависть

Исследование зависти в известной степени обязано включить в рассмотрение социализм. Не следует ошибочно понимать это как попытку связать в некотором роде сомнительный аспект человеческой жизни с общественным движением, чтобы изобличить это движение. Но такая связь неизбежна по нескольким причинам.

Различные формы социализма всегда рекрутировали многих, если не большинство, своих влиятельных сторонников и теоретиков среди тех людей, которых глубоко волновала проблема зависти в обществе. В основном это были благополучные или богатые люди, страдавшие от мысли, что они дают повод для зависти. Их беспокойство в равной степени касалось тех, кому завидовали, как и им, и тех, кто завидовал. О том, как остро стояла эта проблема для многих социалистов и коммунистов, в изобилии свидетельствуют их тексты, особенно дневники, письма и автобиографии.

Импульс, который эта точка зрения придает социализму, направлен в основном к такой форме общества, где не будет ни тех, кому завидуют, ни завистников. К сожалению, мало кто из социалистов правильно осознавал источники и масштаб зависти, а кроме того, они не понимали, что многие из предлагавшихся и применявшихся ими средств исцеления приводят только к интенсификации зависти.

О том, как мало интеллектуал, стремящийся к достижению эгалитарного общества, знает о способах этого достичь, свидетельствует дневниковая запись Беатрисы Вебб. Ее муж Сидней признался ей, что он предпочел бы, чтобы лейбористы проиграли последние выборы, обьясняя свою позицию тем, что у партии не было никакой программы борьбы с безработицей. По его мнению, предлагавшееся урезание пособий по безработице должно было привести к гибели партии. От этих заметок о текущей политической ситуации Беатриса Вебб переходит (признавая сложность этой задачи) к размышлениям над ключевым вопросом социализма, созданием общества равных: «В чем я начинаю сомневаться, так это в «неизбежной постепенности» или даже в возможности постепенности во время перехода от капиталистической цивилизации к эгалитарной. В любом случае, ни один из лидеров нашей страны еще не придумал, как совершить переход, не перевернув тележку с яблоками[399]. Сидней говорит, что это «сделается само собой» и не потребует четкого плана, который поддержит одна из партий в стране и отвергнет другая. Мы соскользнем в эгалитарное общество так же, как мы соскользнули в политическую демократию – за счет того, что каждая из партий, вне зависимости от того, какой она является номинально: социалистической или антисоциалистической, – станет совершать шаги, направленные на сокращение дани, рент и процентов, на увеличение оплаты труда и гарантий оплаты труда. Но этого нельзя сделать, не перехватив контроль за сбережениями в стране, и я не вижу, как это можно сделать постепенно или без тяжелой борьбы с хорошо продуманных позиций. И никто об этом не думает. Так мы и плывем по течению к какой-нибудь катастрофе, так же как и тогда, когда дело закончилось мировой войной. Сидней говорит: «Я знаю только то, что я не знаю, как это сделать!»»[400]

Социалистов упрекали в зависти Вильгельм Рошер и Йозеф Шумпетер, Якоб Буркхардт и Ницше, Макс Шелер, Освальд Шпенглер и судья Оливер Уэнделл Холмс[401]. Но те, обычно такие красноречивые и хорошо образованные, редко когда пытались защититься от этого обвинения и на самом деле тщательно избегали дискуссий по этому вопросу. Достопочтенный Оливер Уэнделл Холмс в своей переписке с Гарольдом Дж. Ласки, возможно наиболее одаренным из публицистов XX в., придерживавшихся социалистических взглядов, неоднократно и усиленно привлекал его внимание к тому, что зависть является неотъемлемым свойством теории социализма. Ласки не отреагировал ни разу[402].

The Failure of Socialism Ч.А.Р. Крослэнда, оксфордского экономиста и члена парламента от партии лейбористов, (книга впервые опубликована в 1956 г.), представляет собой один из редких случаев, когда социалист явным образом обсуждает, почему его партия всегда использует в качестве средства для достижения своих целей зависть низших классов, даже тогда, когда они уже давно достигли относительного процветания. Однако в издании книги в мягкой обложке 1964 г. эта часть издания 1956 г. воспроизведена не полностью. Крослэнд объясняет зависть получивших финансовую независимость лейбористских протеже остаточным неравенством между высокообразованными выпускниками школ для элиты и теми, кто получил образование среднего качества.

У таких социалистических экономистов, как Абба П. Лернер, мы находим косвенное использование мотива зависти, представленной в качестве социальной добродетели. Так, прогрессивный подоходный налог предлагается на том основании, что для психологического благополучия коллектива усмирение зависти тех, кто получает среднюю зарплату, посредством штрафов, наложенных на высокооплачиваемых людей, в количественном отношении более значимо и выгодно, чем растерянность немногих, ограбленных государством к пользе завистливых[403]. Это утверждение игнорирует то, что для зависти существуют бесчисленные, и часто более болезненные, поводы, чем небольшое число действительно крупных капиталов или унаследованных состояний, которые можно подвергнуть штрафу; оно также пренебрегает тем, что придание зависти статуса добродетели в интересах государства только увеличивает страдания тех, кто действительно к ней склонен, потому что политики чувствуют себя обязанными постоянно изобличать новые проявления «неравенства» в обществе.

Когда эти завистливые люди глядят вокруг, они обнаруживают бесчисленные проявления неравенства, на которые они реагируют завистью и которые они, следовательно, желали бы устранить. Становится все сложнее убедить их, что только они сами должны стремиться решить проблему собственной зависти, что никто не обязан предоставить им общество, в котором не было бы поводов для зависти – если отвлечься от того, что такое общество невозможно.

Как распознать оправданную зависть?

С точки зрения эмпирических общественных наук – психологии, социологии, экономики или политологии – невозможно установить надежные критерии, позволяющие отличить оправданную зависть от такой зависти, которая исключительно деструктивна. Зависть настолько универсальна и так глубоко укоренена в человеке, что ее невозможно защитить от злоупотреблений со стороны политиков и революционеров.

Некоторые признанные теории, так же как наблюдения, относящиеся к различным культурам, регионам и историческим эпохам, позволяют тем не менее сделать некоторые научные выводы о