себя для любого патриотического действия, если бы «его королевское высочество» пожелало сковать воедино Германию мечом, как возвестил уже Кинкель пред военным судом в Раштате.

Кинкель сделался и на этот раз снова глашатаем этого направления и стал издавать с 1 января 1859 г. еженедельник под заглавием «Герман». Уже это допотопное заглавие показывало, кто был его духовным отцом. В журнале, опять-таки по выражению Фрейлиграта, «стали разводись тоску по родине», которая торопилась окунуться в «либеральный унтер-офицерский обман». Но тем быстрее процвел еженедельник Кинкеля; он сразу убил маленькую рабочую газету «Новое время», издававшуюся Эдгаром Бауэром по поручению рабочего просветительного союза. «Новое время» существовало благодаря тому, что типография оказывала ему кредит; газета поэтому была обречена на гибель, когда Кинкель предложил типографии более прибыльный и солидный заказ на печатание «Германа». Эта проделка не встретила единодушного сочувствия даже среди буржуазных эмигрантов; фритредер Фаухер образовал даже финансовый комитет, чтобы продолжать издание «Нового времени», что и произошло, причем только газета изменила свое название на «Народ». Редактирование принял на себя Элард Бискамп, кургессенский эмигрант. Он сотрудничал раньше из своей провинции в «Новом времени», а теперь отказался от места учителя, чтобы посвятить все свои силы возрожденной газете.

Вместе с Либкнехтом Бискамп тотчас же обратился к Марксу с предложением сотрудничества. Маркс никаких связей с рабочим просветительным союзом после разрыва в 1850 г. не поддерживал. Он был даже недоволен, когда Либкнехт лично для себя возобновил эту связь, хотя взгляд Либкнехта, что рабочая партия без рабочих нечто противоречивое, по существу заключал в себе много верного. Все же вполне понятно, что Маркс не мог так скоро отделиться от всех дурных воспоминаний и «озадачил» делегацию, посланную к нему от союза, заявлением, что он и Энгельс сами себя назначили представителями пролетарской партии и такое их положение скреплено той всеобщей и исключительной ненавистью, какую питают к ним все партии старого мира.

Сначала Маркс отнесся очень сдержанно и к предложению сотрудничать в «Народе». Он был совершенно согласен, что не следует предоставлять Кинкелю свободу действий, и был доволен, что Либкнехт участвовал в редактировании газеты вместе с Бискампом; но сам он не желал сотрудничать ни в маленькой газетке, ни вообще в каком-либо партийном органе, не редактируемом им самим или Энгельсом. Он обещал, впрочем, оказать содействие распространению газеты, предоставлять ей для использования напечатанные в «Трибуне» свои статьи и давать устные сведения и указания. Энгельсу же он написал, что считает «Народ» праздной затеей, какими в свое время были парижский «Форвертс» и «Немецкая брюссельская газета». Может наступить момент, когда будет для них весьма важно иметь в своем распоряжении лондонскую газету. Бискамп тем более заслуживал поддержки, что он работал в газете безвозмездно.

Но Маркс был слишком боевой натурой, чтобы не принять деятельное участие в «праздной» газете, когда она стала мешать проискам Кинкеля. Он затратил много сил и времени на поддержку газеты, не столько сотрудничеством в ней — оно, по словам Маркса, свелось к нескольким небольшим заметкам, — сколько тем, что обеспечил материальные условия этому органу, выходившему к тому же в размере четырех страниц большого формата, и дал ему возможность кое-как просуществовать. Все, кто только мог внести свою лепту из числа немногих партийных друзей, и в первую очередь Энгельс, были привлечены к делу. Энгельс усердно сотрудничал и пером, писал в «Народе» военные статьи об итальянской войне и даже поместил там ценную статью о только что вышедшем научном труде своего друга; третья и последняя часть статьи, впрочем, уже больше не попала туда. К концу августа газета прекратила свое существование, и практическим результатом усилий Маркса было то, что владелец типографии, где она печаталась, некий Фиделио Голлингер, потребовал с Маркса уплаты за непокрытые расходы по печатанию. Это требование было, конечно, совершенно необоснованное, но «так как банда Кинкеля только и ждала такой истории, чтобы поднять скандал, а весь персонал, окружавший газету, был неподходящим для того, чтобы фигурировать на суде», то Марксу пришлось откупиться приблизительно 5 фунтами стерлингов.

Несравненно больших жертв и забот стоило ему другое наследство, также оставленное ему «Народом». 1 апреля 1859 г. Карл Фохт разослал из Женевы лондонским эмигрантам, и в том числе Фрейлиграту, программу поведения германской демократии в итальянской войне. Он приглашал их сотрудничать в духе этой программы в новом швейцарском еженедельнике. Фохт был племянником братьев Фоллен, которые играли заметную роль в студенческом движении; во франкфуртском Национальном собрании он вместе с Робертом Блюмом был лидером левой, и в последние минуты умирающего парламента был даже назначен одним из пяти имперских регентов. Теперь он занимал в Женеве кафедру профессора геологии и являлся вместе с Фаци лидером женевских радикалов, был депутатом от Женевы в швейцарском сословном совете. В Германии он поддерживал память о себе усердной агитацией в пользу умеренного естественнонаучного материализма, который впадал в ряд заблуждений, как только переходил в область истории. Фохт излагал свои воззрения «с мальчишеской шаловливостью», как метко выразился Руге, и любил дразнить филистеров циничными словечками. Но когда он дошел до фраз вроде следующей: «Мысли находятся в таком же отношении к мозгу, как желчь к печени или моча к почкам», то даже его ближайший единомышленник Людвиг Бюхнер восстал против подобных приемов просвещения народа.

Фрейлиграт просил Маркса высказать свое суждение о политической программе Фохта и получил лаконический ответ: «Болтовня». Несколько подробнее Маркс писал о программе Фохта Энгельсу: «Германия отказывается от своих внегерманских владений. Не оказывает поддержки Австрии. Французский деспотизм преходящий, австрийский — длительный. Обоим деспотам предоставляется истечь кровью (заметна даже некоторая склонность к Бонапарту). Германия сохраняет вооруженный нейтралитет. О революционном движении, как то знает Фохт из наилучших источников, нечего и думать при нашей жизни. В результате, как только Австрия будет разрушена Бонапартом, начнется само собой имперско-регентское умеренное национал-либеральное течение в нашем отечестве, и Фохт еще, пожалуй, сделается прусским придворным шутом». Подозрения, на которые Маркс намекал уже в этих строках, превратились у него в уверенность, когда Фохт издал пока еще не задуманный им еженедельник, а лишь «Очерки современного положения Европы»; духовная связь этой книги с бонапартовскими лозунгами была несомненная.

Кроме Фрейлиграта, Фохт обратился также к Карлу Блинду, баденскому эмигранту, который был в дружбе с Марксом с революционных годов, и напечатал статью в «Новом рейнском обозрении». Блинд не принадлежал, однако, к ближайшим единомышленникам Маркса, а был одним из тех «серьезнейших» республиканцев, для которых «баденский кантон» все еще являлся пупом земли. Энгельс любил подшучивать над этими «государственными мужами», убеждения которых, при всей их мрачной возвышенности,