– Кто ты такая, красна девица? – быстро собрав мозги в кучу, шутливо спросил я.

Девушка зарделась, но все же ответила:

– Инея меня звать. И я не девица, а вдова.

При этих ее словах я сразу обратил внимание на черные ленточные вплетения в головном уборе. А Инея меж тем продолжала себя презентовать.

– Заключила ряд с твоим ключником и у тебя, княжич, в служанках со вчерашнего дня.

Тут из парной шумной толпой вывалились мои распаренные, как раки, дворяне, заставив Инею по-быстрому ретироваться вместе с корзинами.

Мне требовалось срочно как-то разрешить один деликатный, я бы даже сказал интимный вопрос, вставший в последнее время ребром – в прямом и переносном смысле! В тереме все симпатичные на мой взыскательный вкус челядинки были уже заняты и поделены – или официально находились замужем, или сожительствовали с кем-то.

Выйдя из бани, я отозвал к себе Люта.

– Лют, скажи-ка мне, кто это был? – невинно осведомился я у своего конюшего, когда мы вышли во двор.

– Не знаю, княжич! – растерянно ответил он.

– Разузнай все и мне сообщи: кто такая, чем дышит, с кем живет. Поговори с моим ключником, он должен о ней знать.

– Сделаю! Думаю, до обеда управлюсь.

Время до обеда пролетело быстро. И вот я уже уплетал за обе щеки исходящий паром печной суп, а Лют докладывал о выполненном им поручении.

– Инея, двадцать лет, вдова кожемяки. Муж ея три седмицы назад преставился. Он был должником боярина Вошкина. Долг отдать не успел, а потому его кожевенная мастерская вместе со всем хозяйством перешла к боярину. Инея с детьми – у нее две дочери – подалась на вольные хлеба. Позавчера сама пришла к твоему ключнику и составила с ним ряд. Теперь она состоит среди твоих, княжич, челядинок. Вроде все сказал?! – бодро отрапортовал Лют.

– Ее детям сколько лет?

– Одна четырех лет от роду, вторая – годовалая.

– Инея сейчас, я так понимаю, ни с кем не сожительствует? – уточнил на всякий случай.

– Да как можно! – округлил глаза конюший. – Траур держит!

– Спасибо, Лют! Я пойду подремлю, а ты, будь добр, позови Инею прибраться у меня.

Лют с непониманием глянул на меня (редко, когда я позволял себе устраивать послеобеденную сиесту), потом, видать, до него кое-что дошло, и он хитро оскалился, но вслух спрашивать или размышлять ни о чем не стал, поспешно удалившись.

Из-под черного платка выбивались густые темно-русые пряди волос. Подол своей юбки Инея закатила до колен. Смачивая в ведре половую тряпку, она мыла пол, непринужденно при этом виляя своим аппетитным задом. За работой девушка слегка раскраснелась, став еще более привлекательной. От взыгравших гормонов я стоял как пьяный, меня слегка потряхивало. Не в силах больше себя сдерживать, я резким движением выпрямил и развернул ее в свою сторону. Прижав испуганную девушку к стене, я впился долгим поцелуем в ее уста.

Инея лишь удивленно моргала расширившимися глазами, нисколько не сопротивляясь моей внезапной атаке. Мои руки свободно гуляли по ее стройным бедрам, а губы целовали шею, медленно спускаясь вниз.

– Ах, грех-то какой! Стыдно… – пыталась она что-то невнятно лепетать, когда я наконец добрался до ее груди.

– Ты в этом грехе не виновата, он на мне будет, – шепотом успокаивал ее, – недаром сказано: «Не согрешишь – не раскаешься, не раскаешься – не спасешься…», – говорил я и аккуратно при этом заваливал ее на постель.

Мои приключения с Инеей вызвали у меня раздумья на предмет, что бы ей такого-этакого подарить, и невзначай напомнили мне о прошлогоднем общении с итальянцем и всплывшем тогда моем намерении сделать духи. Купленных лимонов для начала какого-то серьезного производства оказалось слишком мало, тратить их на эксперименты я тоже не стал – времени на это не было.

Совсем другое дело живица (терпентин), получаемая с помощью надрезов на стволах сосен, ее имелось в округе бесплатно и с избытком. Горшками, куда стекала живица, был увешан весь гнёздовский сосновый бор, с недавних пор находящийся под охраной от вырубки. При перегонке с водяным паром живица разделяется на дистиллят: живичный скипидар и остаток после его отгонки – канифоль, используемую главным образом для производства сургуча, лаков, обувных кремов, при пайке и в других целях. На канифоль я и не думал посягать, для выделки духов мне нужны были только живичный скипидар, разведенная серная кислота, сода и разбавленная водой азотная кислота. А вот селитру, для приготовления азотной кислоты, действительно было жалко тратить на парфюмерию!

– Красота требует жертв! – я горестно продекламировал вслух, под удивленные взгляды суетящихся рядом лаборантов.

– Что, княжич? – недоуменно спросил Прибиш – пятнадцатилетний сын смоленского плотника, попавший в самый первый набор «дворянской школы», с недавних пор ставший главой всех моих химпроизводств.

– Я говорю, что азотной кислоты надо влить вдвое больше объема живичного скипидара.

– А! Ясно!

Прибиш сноровисто проделал все требуемые манипуляции с маслом и кислотой, торжественно поместив сосуд с булькающим содержимым в деревянный бачок. Сам сосуд с реактивами был прикрыт специальной дырявой крышкой, из которой торчала трубка, служащая для отвода газов.

– Теперь отнесите всю эту бодягу под навес и залейте в бачок холодной воды! – распорядился я, в очередной раз прокручивая в голове когда-то прочитанную рецептуру духов из книг и статей типа серии «Сделай сам!».

– Под навес? Ядовитые газы? – с пониманием дела спросил молодой помощник главы химпрома.

– Они самые!

– Очень сильно ядовитые? – обеспокоился Прибиш.

– Не особенно, сразу копыта не отбросишь, – усмехнулся я, – но лучше ими не дышать!

Двое помощников Прибиша аккуратно подняли деревянный бачок, придерживая одной рукой сосуд с растворимой смесью, и понесли в указанное им место.

– Владимир Изяславич, долго ли выдерживать? – снова привлек к себе мое внимание Прибиш.

– Пару дней! Смесь надо периодически встряхивать, но при этом, как только начнут выделяться коричневатые газы, сразу прекращайте и опускайте сосуд назад в холодную воду.

В следующий раз в лаборатории я появился точно в срок. В моем присутствии вскрыли крышку сосуда. На нас глянула красновато-коричневая, вязкая, пенистая масса. Для нейтрализации этой реакционной массы, избегая слишком активного вспенивания, в нее аккуратно влили раствор соды, а затем все это перелили в чашу. Верхний маслянистый слой отчерпали ложками, нижний, с непрореагировавшими остатками азотной кислоты, удалили при помощи кожаного шланга. В отделенную вязкую массу долили разбавленной серной кислоты и поставили эту смесь с обратным холодильником греться примерно на час. После охлаждения ее снова нейтрализовали раствором соды. При этом действе все присутствующие почувствовали сильный запах сирени.