— А зачем она их там хранила?

— Думаю, это я ее заставил.

В умных глаза Джерады промелькнуло… недоумение? опасение?

Антон пояснил:

— Я ведь начал чувствовать браслеты, как только оказался в определенном радиусе от них. И чувствовал ого-го как! Мне крышу сносило, с ног меня валило от этого ощущения. Сперва думал, не долечили в земном госпитале, потом понял, что дело не в этом. Хранились они на территории колледжа на Анакоросе, где я работал, и плохо мне становилось именно там. Стоило улететь хоть на сотню километров, меня отпускало. Так и догадался.

— Значит, ты спер браслеты у Лисс Ковальской? — в голосе Джерады явно сквозило осуждение.

Тиа и Джем сидели молча, новейшая, равно как и старейшая, история Дилайны была им известна хуже, чем генералу.

— Угу. Я не думаю, что она сильно возражает. А как иначе ее дочь станет принцессой Дилайны?

— Вот оно что, — Джерада смотрел на Тона, будто впервые его увидел. — Значит, Маро — это часть хорошо продуманного плана?

— Маро — это часть моей жизни. И моя благодарность Лисс за все, что она для меня сделала. Я смотреть не мог, как она мучается от одиночества. Окруженная толпой людей, блестящая директриса Анакороса. Ну и… — Тон поднял вверх ладони, словно извинялся. — Показать, что я за четыре года сделал из двух скромных браслетиков?

— Валяй.

Тон закатал рукава. Генерал присвистнул.

* * *

— Знаешь, что я подумал? Мне после нашего вчерашнего разговора ситийцев как-то жалко стало. Гоняются по всей Вселенной за источниками энергии, а все такое разное. И в разных местах. Здесь ваш телларит, там мои браслеты… Свихнуться можно.

На этот раз Тон с Джерадой сидят в одной из двух небольших комнат, составляющих законную собственность лучшего генерала Конфедерации. Несмотря на распахнутые в чахлый палисадничек окна, дым стоит коромыслом.

— Они свихнулись лет пятьсот назад.

— Будь милосерднее! Я решил несколько облегчить им задачу.

— Милосердный лорд Дилайны! Даже богиня Анко — неистовая мегера со Сколопакса — умерла бы от смеха.

— В общем, я беру сердце Джема.

В комнате повисает молчание. Первым его нарушает вериец.

— То, что ты не шутишь, я вижу. Не пойму только, зачем тебе это надо.

— Я милосердный король Дилайны.

Пауза. Антон рассматривает трещины на потолке.

— Хорошо. Я космический идиот.

Пауза. Трещины ни на что не похожи.

— Нет, я правда хочу им помочь. Пусть телларит и браслеты будут в одном флаконе.

Пауза.

— Вы же можете мне пересадить? Я устроен так же, как и земляне, а вы с ними — вообще цивилизации-близнецы.

— Так никогда не делали.

Ощущение, что за прошедшие две минуты генерал разучился говорить. С таким трудом дается ему эта простая фраза.

— Пусть сделают. Вы столько денег вбухиваете в свою медицину. Пусть отрабатывают.

— Тон, даже если бы я согласился… это тяжелая операция. Ты после нее можешь и не встать.

Тон резким движением засучивает рукава водолазки.

— Не встать? Я? С таким-то количеством браслетов?

— Тон, я еще раз повторяю. Не каждый человек может…

— Я не человек.

Изумрудно-зеленые глаза блестят в полумраке, как мокрые листья на лунном свете. Генералу Джераде кажется, что зрачки этих глаз вращаются. Но это только кажется. Или не кажется.

— Я. Не. Человек. Я (Тон подыскивает слово на языке Конфедерации)… существо, имеющее два конформа, практически равнозначных: антропоморфный и не. Существо, как нечего делать нарушающее фундаментальные законы организации пространства и времени, подчиняющие человека во всех концах космоса. Существо, способное управлять колоссальным объемом энергии, а также своей жизнью и смертью. Я… (Тон делает многозначительную паузу и начинает еще сильнее блестеть глазами) БЭТМЕН!!! Похож?

С этими словами он скручивает из двух салфеток нечто, отдаленно напоминающее мышиные уши, и водружает себе на голову.

Генерал несколько раз хлопает большим пальцем об указательный у себя перед носом. Этот жест на Верии равнозначен направлению в психиатрическую клинику.

— А я уж испугался, что ты серьезно, — с облегчением произносит он.

— А я серьезно. Когда ты поговоришь с медиками?

— Никогда, Тон. Это наша жизнь, и тебе в нее лезть не надо. Ты жалеешь Джема, я знаю, но твое предложение отклоняется. Все. Иди спать.

Тон всегда чувствовал, когда отступить. Временно. Он хлопает генерала по плечу, делает уголок на ручках кресла, отчего оно жалобно поскрипывает, и идет спать.

Ночью он просыпается от звуков передвигаемой мебели, приглушенных голосов, едва слышных шагов в темноте квартиры. Тон недоуменно прислушивается, пока до боли знакомое жужжание кислородной капсулы (маленького приборчика, который крепится на уголок рта и перерабатывает окружающий воздух в чистый О2) не объясняет ему происходящее. Он выбирается из кухни, в которой спит, в «большую» комнату как раз в тот момент, когда у окна снижается медицинский глайдер.

Одного взгляда на джемкино лицо на руках у матери достаточно, чтобы понять, что кислородная капсула опоздала. Самое молодое медицинское светило Конфедерации доктор Гарка на мгновение поднимает голову от небольшого черного прибора, похожего на расхристанного паучка с асимметричными лапами, и коротко кивает Тону. Паучок сучит лапками по обнаженной грудной клетке Джема, пытаясь где-нибудь зацепиться, и пищит отчаянно.

— Не качает. Вообще, — безжизненно произносит Гарка. Тиа сдавленно всхлипывает.

Судя по количеству трубочек, протянувшихся от устрашающего вида аппарата к запястьям и горлу Джема, Гарка не прилетел на глайдере. Он здесь уже давно. Антон проклинает про себя способность верийцев передвигаться тихо, очень тихо, а вслух спрашивает:

— Ты можешь что-нибудь сделать?

Лаксармитовое чудо в его плече — дело рук Гарки. Для того это была первая серьезная операция, но, если бы не он, Тон уже десять лет щеголял бы с одной рукою. Тон верит в Гарку как в господа бога. Бог говорит:

— Ничего.

Тиа снова всхлипывает. Генерала Джерады не видно. Он слился со стеной и снова напоминает неизвестно как появившееся в комнате суковатое дерево.

— Я даже не могу погрузить его в чертов глайдер.

— А… — Тон делает жест, который, по его мнению, должен напоминать движение скальпеля, вскрывающего грудную клетку. Гарка качает головой.

— Даже на наноуровне. Если я попытаюсь залезть туда, я должен пересаживать. Срочно. В течение получаса.