улыбается Моргана, не сумев скрыть в этой улыбке напряжение. – Когда все закончится, уложим тебя в кроватку и колыбельную споем.

 Мне не стоит смеяться, но сдержаться не получается. Кажется, этого Моргана и добивалась, потому что улыбка ее становится довольной.

– Артур, Ланс, вам лучше отойти. Не вздумайте прерывать заклинание – эта магия может быть болезненной, мы будем сопротивляться, но все же. Если его прервать, то обратное заклинание уже не сработает.

 Артур меняется в лице, но кивает и передает Моргане открытую книгу. Они с Ланселотом отходят в дальний угол комнаты.

 Гвен перехватывает веревкой запястье Морганы и свое тоже, а потом Моргана переплетает пальцы с моей свободной рукой, и комнату наполняют ароматы жасмина и апельсинов. Гвен тихонько выдыхает, словно ударилась мизинцем или поняла, что забыла снять с огня чайник. А потом все заканчивается.

– Сработало? – спрашивает Артур.

 Гвен хмурится, но кивает. Сейчас она похожа на ребенка, который потерялся в огромном незнакомом лесу.

– Я… да. Да, сработало. Не знаю, как это объяснить, но я это почувствовала.

– Мы вернем ее тебе, – напоминает ей Моргана, но Гвен тут же отмахивается.

– Я знаю. Все в порядке, правда. Было не так больно, как я ожидала.

 Я знаю, что она врет. И остальные тоже. Гвен отвязывает веревку, освобождает свое запястье. Артур молча протягивает ей руку, и она хватается за нее, как утопающая за плот. Гвен позволяет прижать ее к себе и обнять за плечи. То ли поддержка, то ли тиски – понять трудно.

– Эл… – Моргана придерживает меня за руки, не давая упасть.

Я только сейчас понимаю, что у меня кружится голова и я чуть не свалилась в обморок, прямо на пол. Трясу головой и выдавливаю из себя улыбку.

– Все в порядке. – Отхожу от нее и снова беру ее за руку.

 На этот раз она связывает веревкой наши руки.

 Когда она затягивает последний узел, голова моя перестает кружиться, но все еще болит.

– Можем сделать перерыв, – предлагает Ланселот. – Чтобы отдышаться.

– Лучше не стоит. – Трясу головой, а потом улыбаюсь ему. – Лучше побыстрее со всем разобраться.

– Если ты уверена, – произносит Моргана.

– Уверена, – отвечаю я.

 И я в самом деле уверена – до того мгновения, когда Моргана начинает тянуть из меня магию. Уверенность тут же исчезает. Ароматы жасмина и апельсинов снова наполняют комнату, но теперь я чувствую и способности Гвен тоже: трава после грозы и толченые листья розмарина. Ароматы смешиваются, и меня начинает тошнить.

 Моргана не охает. Она вообще не издает ни звука – лишь смотрит прямо в мои глаза, и я вижу, как по ее щеке скатывается одинокая слеза. Когда ритуал заканчивается, Моргана развязывает узел, и я жадно хватаю ртом воздух – так жадно, словно я только им и смогу насытиться. Голова плывет, зрение туманится, и вскоре я перестаю понимать, где я и как здесь очутилась. Я лишь чувствую руки на своей спине, на своих ладонях. Меня поднимают и несут, кладут на мягкую постель, накрывают одеялом.

 Я слышу голоса – не слова, а лишь бормотание. И когда все вокруг меня чернеет, я вдруг различаю тихий, сломленный голосок Морганы.

– Я больше не ощущаю ее, – шепчет она. – Ее нет. Ее в самом деле нет.

 Прихожу в себя на рассвете: бледный свет льется сквозь окно, и на мгновение я забываю, где я и что случилось. Еще через какое-то время понимаю: в комнате я не одна.

 Моргана лежит справа от меня, а Гвен – слева. Они не спят.

 Я медленно приподнимаюсь, ожидая возвращения головной боли, но ничего такого не ощущаю.

– Элейн? – Моргана поднимается вместе со мной, а секунду спустя за ней следует и Гвен.

– Ты в порядке? – спрашивает она.

– Я в порядке, правда. – Смотрю на Моргану. – А ты как?

 Она открывает рот, но быстро закрывает его, и я вижу, как сложно ей об этом думать. Как сильно ей хочется мне солгать.

– Так плохо? – шепчу я.

 Она падает на подушки и смотрит в потолок.

– Помнишь, на Авалоне мы собирали тыквы-горлянки, чтобы сделать фонари на солнцестояние? – протягивает она. – Мы выскабливали из них семена и внутренности. Вырезали в них дыры, чтобы сквозь них проникал свет.

– Помню.

 Гвен молчит, но я чувствую ее немое присутствие. Пальцы ее нервно теребят ниточки одеяла.

– Ощущение не совсем такое же… хотя из меня словно в самом деле вынули все внутренности. И этого я ожидала, правда. Но после солнцестояния… когда свечи гасили, и тыквы начинали гнить… Вот так я себя и чувствую… словно внутри меня нет ничего – ни внутренностей, ни света, ни семян. Только гниль и пустота.

– Это временно, – напоминаю я и протягиваю к ней руку.

 Она не отдергивает свою, но и не переплетает наши пальцы.

– Это правильный выбор. Для тебя в том числе, – продолжаю я. – Один неверный шаг, Моргана, и они бы тебя убили.

 Она долго молчит, а когда подает голос, то в нем звенит пустота. Совсем как в тех тыквах-горлянках из прошлого.

– Мне кажется, я бы предпочла смерть, – наконец произносит она, а потом перекладывает мою руку мне же на колени и слезает с кровати. – Пойду сообщу Артуру и Лансу, что ты в порядке… они беспокоились. Но здесь им находиться не стоило.

 Я никогда не думала, что услышу что-то хуже голоса Морганы из моих видений, в котором он хрипел и полнился яростью и гневом. Я ошибалась. То, как Моргана говорит сейчас… в ее голосе не осталось ничего. Я словно говорю с тем, кто никак не может проснуться.

 Она выскальзывает из комнаты и закрывает за собой дверь.

– А ты? – спрашиваю я Гвен, страшась ответа. – Ты тоже чувствуешь себя так, словно гниешь изнутри?

 Гвен тоже не отвечает сразу.

– Я не так драматична, как Моргана, – произносит она наконец. – Да и с магией своей связана была не так сильно. Не пойми неправильно… я люблю свою магию и скучаю по ней, но… покидать Лионесс было куда тяжелее.

 Я сглатываю. Каким-то образом ее ответ кажется мне еще невыносимее. Однажды они обе получат магию обратно, но Гвен никогда не вернется домой.

– Я не провидица, – устало говорит она. – Но я так и не смогла уснуть. Все думала… думала о том, что все это – ошибка.

 Перекатываюсь так, чтобы посмотреть ей в глаза, и натягиваю одеяло до самого подбородка.

– Вот что я узнала во время учебы на Авалоне: хороших вариантов выбора очень мало, – шепчу я. – А здесь их не было вовсе, Гвен. Мы сделали единственно возможный. Может, это и было ошибкой, но теперь