Они поддевают меня не со зла… но все же поддевают. Хотя к этому я готовилась.

– Сэр Ланселот – лучший мечник во всем Альбионе, и он станет правой рукой короля. – Я приподнимаю подбородок. – Так что я поймала себе рыбку побольше, чем любая из ваших жен.

 Они явно не ожидали от меня такого ответа: оба замолкают, а потом Лавейн начинает смеяться, качая головой.

– А у Девы Лилии есть клыки. – Он переводит на Торре удивленный взгляд.

– И когти тоже, – добавляет Торре и опускает руку на мое плечо.

– Турнир, – медленно произносит отец, выговаривая каждый слог.

 Мы с Ланселотом сидим в его кабинете, на столе дымятся фарфоровые чашки.

 Ланселот и слова не произнес после того, как сообщил о своих намерениях моему отцу: только попивал чай и позволял мне обсуждать то, чего не особо понимал.

– Турнир за мою руку и часть шалотской земли в качестве приданого, – поясняю я.

– Ты хочешь, чтобы вместе с тобой отдавали и землю? – смеется отец. – Занятно. За последнюю неделю множество благородных молодых людей написало мне, прося твоей руки. Я их всех отверг, потому что ты не ищешь мужа.

– Я не ищу какого-то там мужа, – поясняю я. – Мне нужен Ланселот. Или никто.

 Что-то нехорошее просыпается внутри, и я вспоминаю видение: разбитые сердца, мои и Артура, сбежавший Ланселот, Гвиневра в тюрьме. Не время об этом думать. Будущее еще можно изменить, и я не соврала Ланселоту: я ему доверяю. Доверяю ему больше, чем туманному будущему. Больше, чем собственным видениям.

– Но турнир… – Отец качает головой. – В нем может выиграть любой. И ты ведь поклянешься… поклянешься выйти за того, кто победит. И призом будет не только твоя рука, но и земли тоже… за это люди будут сражаться отчаянно. Сюда приедут мечники, куда более искусные, чем твой мальчишка.

 Ланселот отпивает из чашки и слегка подается вперед.

– При всем уважении, милорд, но, пусть мне недостает опыта и того, что вы называете тренировками, в бою на мечах мне нет равных.

– А ты, – отец наставляет на Ланселота палец, – даже не знаю, с чего начать. Ты представляешь себя благородным рыцарем? Ты должен служить своему принцу, будущему королю, а не соблазнять беззащитных дев.

– Все не так! – Я краснею. – Он попросил моей руки в Камелоте, мы влюблены друг в друга. Давно. И мы знали, что это будет сложно, что люди будут судачить. Плести слухи, как ты сейчас, а может, и похуже. Но я все продумала. И он делает меня счастливой.

– Пока, – добавляет отец, и эти слова оставляют меня без дыхания.

 Он не знает. Не может знать. Он говорит о будущем, каким представляет его сам: где мы с Ланселотом бедны и несчастны, в котором наша любовь – ничто против окружающей действительности. Но это все равно причиняет мне боль.

– Я в нем уверена, – убеждаю я отца. – И выйду за него и без твоего благословения, и без титула и земли, которые успокоили бы камелотский двор. Но я надеюсь, что ты, как мой отец, нам поможешь.

 Он молчит. Протягивает руку к чашке, делает глоток. Думает.

– Турнир, – произносит он наконец. – И ты выйдешь за победителя. Ты поклянешься в этом.

 Я улыбаюсь – не потому, что победила, а потому, что отец думает, будто победил он, и это почти одно и то же. Поэтому я клянусь.

38

 Мы с Ланселотом наконец покидаем кабинет отца, и я грежу о мягкой постели, но ночь еще не закончилась, и самая жуткая ее часть еще впереди. Но это слишком важно.

 Бессильная Моргана не сможет призвать меч из реки. Она не сможет варить зелья – по крайней мере, не такие, какие являлись мне в видениях. Моргана без магии не представляет угрозы для Артура. Мне не нужно говорить с Нимуэ, чтобы понять: я сделала верный выбор.

 Если я все рассчитала правильно, бессильная Гвен – это тоже хорошо. Сейчас она слишком дикая для камелотского двора. Среди людей пойдут слухи, и их с Артуром захотят свергнуть. Но без магии, подальше от Лионесса, Гвен придется привыкать к новой жизни. Я ненавижу себя за эти мысли, но все равно не могу не думать о том, что так будет лучше: Гвен станет такой королевой, какую ожидает Камелот. Покорной милой леди.

 «Защищай Артура любой ценой», – сказала мне однажды Нимуэ, и тогда я посчитала это несложной задачей. Конечно, я всегда буду защищать его. Я заплачу за его безопасность любую цену. Но когда я принесла эту клятву, я не думала, что платить придется не мне.

 Гвен и Моргана, конечно, тоже росли под крылом Нимуэ и слышали ее слова. Они тоже приносили клятвы. По своей воле.

 Когда мы с Ланселотом приходим в зал, там все уже заняты работой: Артур листает одну из книг заклинаний Морганы, Гвен носится по периметру комнаты с веревкой в руках. Она совсем короткая – пригодится лишь для того, чтобы перекинуть ее через запястья. Связать ее.

 Моргана замерла в кресле у окна, сложив руки на коленях – как прилежная девочка. Лишь как следует приглядевшись я понимаю: ее пальцы сильно стиснуты, костяшки уже побелели.

 «Может, нам стоит еще раз все обсудить», – проносится в моей голове, но я молчу.

 Мы уже обсуждали это – так много раз, что я знаю ответ и чем все закончится. Нет нужды надеяться на иной результат.

– Нашел заклинание? – спрашиваю я у Артура.

 Он перелистывает еще парочку страниц и кивает. Он колеблется, и я этому рада. Я хочу, чтобы ему тоже было больно, чтобы он знал, чем жертвуют ради него его сестра и его жена.

– И они рассказали тебе о своем договоре? – допытываюсь я.

 Артур снова кивает.

– Достойный договор, – отвечает он голосом короля, который будет использовать на совещаниях и в речах, но не в разговорах с друзьями.

 Моргана фыркает.

– Что же в этом достойного? Давайте уже закончим, пока я не передумала.

 Я не уверена, что она шутит.

– Что я должна сделать? – спрашиваю у нее.

– Это сложная магия, эти узы, – отзывается Моргана. – Не такая сложная, как то, что я сделала с луной, но одному с этим не справиться. Я объяснила Гвен, как именно черпала у тебя силу… ты ведь себя после этого нормально чувствуешь, так?

 Я киваю.

– Усталость навалилась, только и всего. Ночь поспала – и в порядке.

– Хорошо, – подает голос Гвен. – Будет не так сложно, но постарайся потом хорошенько отдох-нуть.

– К счастью, мы уже в твоей комнате, –