– Догадываюсь, – пробормотал я. – Лут с ниххоть терпимый?

– Очень хороший, – подтвердила она пугливымшепотом, – но даже герой здесь бессилен, если с ним нет хилера, бафера ихотя бы двух дамагеров.

Один бегемот взревел и начал вылезать на берег. Я с ужасомувидел, что это не бегемот: вместо копыт лапы с острыми когтями, первый и самыйосновной признак хищника. Азалинда торопливо повела меня в сторону от реки.

Бегемот, который не бегемот, а уже земанг, всыпать быАллодису за этих химер, взревел, отряхнулся и с удовольствием плюхнулся обратнов ил, расплескав тучи грязных брызг. Впрочем, проще лепить химер, быстренькосоставляя из двух или трех известных животных неизвестное, чем придумыватьчто-то действительно новое. Во-первых, все равно мало кто оценит и вообщезаметит, во-вторых, тогда одних мобов мы создавали бы лет десять, если не сто,а нам нужна массовость, нужно мясо для кача.

Игроки только в первые полчаса ходят, раскрыв рот ивосторгаются красотами. А потом ими завладевает идея набрать лэвелы, статькрутым, дать по рогам вон тому, что походя украл лут, прокачаться выше и надетьдоспехи, положенные по рангу, а потом дать по рогам, а то и вбить в землю поноздри вот того, что назвал придурком. Да вбить в землю так, чтобы перед носомположить кусок дерьма, пусть нюхает…

Какое уж тут оригинальничанье, все смотрят только на лэвелмоба, на его резисты, а какой шанс выпасть богатому луту – посмотрели заранее,а спроси потом, кого били, кто-то скажет «слона», кто-то «страуса», а остальныедаже не вспомнят. Так на фиг стараться, если все равно не оценят?

Мы прошли мимо огромных цаплевидных птиц, но размером сжирафов, благополучно проскользнули между двумя кучками мобов, а это вообще-тонепросто, мы рассчитывали, что здесь можно пробиться только большой группой…

– Не пытайся повторить, – предупредил я.

Она прошептала, округляя глаза:

– Да, здесь очень опасно…

– У меня заклинание высшего лэвела, – предупредиля. – А всякого, у кого лэвел ниже, мобы заметят и разорвут… Фух, прошли… Ачто там дальше за этой каменной россыпью?

– Там священные пески Куганунга, – объясняла онаторжественно. – Некогда здесь был огромный и прекрасный город, тогда в немжили дамангши, странный и таинственный народ, который исчез, не оставив следа,кроме городов, храмов и величественных памятников. Потом сюда пришли укроли,они жили в городе, почти не перестраивая его, а когда в южной части страныпески вдруг исчезли, уступив место долинам с сочной травой, укроли разомснялись с места и ушли, покинув город, ибо в душе оставались степняками.

– А потом? – спросил я без особого интереса,только бы слышать ее мягкий музыкальный голос.

– Пришли «поклоняющиеся Великой Красной Луне», этотнарод был дик и груб, они разрушили множество зданий, но на их месте сумелипоставить только грубые хижины. Однако в городе их воинственных дух быстровыветрился, потому через пару столетий, когда появились свирепые гунгезы, всепоклоняющиеся Великой Луне бежали в страхе перед неминуемым истреблением.

– А гунгезы?

– Эти правили страной почти тысячу лет. Городские стеныих тоже превратили в изнеженных и слабых, однако гунгезы успели понять законымагии, овладели колдовством и долго защищали город и страну только с помощьюискусных чар. И потому, когда из Ниоткуда пришли сведущие в темном колдовствевизцеи, здесь развернулась великая битва демонов…

– Демонов?

– Да, их призвали на помощь оба народа.

– И кто выиграл? – спросил я.

Она повела рукой, нежные пальцы дрогнули, когда она указалана желтые выжженные пески, из которых кое-где торчат оплавленные звездным жаромглыбы. Трудно угадать в них обломки некогда величественных колонн.

– Как видишь…

– Да, – пробормотал я. – Кирич мог бы ичто-то пооригинальнее придумать. Ладно, я хочу посмотреть ваш эльфийский город.

– До него идти четверо суток, – воскликнулаона. – К тому же дорога давно отрезана вторгшимися ограми! И еще тамтеперь ущелье, болото и Огненный Провал…

– Стоп-стоп, – сказал я. – У меня есть скрул.Мы воспользуемся телепортом.

Она прошептала:

– Я не могу…

– Со мной сможешь, – сказал я. – Толькодержись за меня. Я использую двойной скрул. Не трусь, держись!

Она закрыла глаза, вцепилась в мою одежду и задержаладыхание. Я моментально кликнул на иконку скрула, три секунды затмения, а когдатьма рассеялась, я обнаружил нас на краю городской площади, уже по внутреннююсторону ворот. Азалинда все еще не дышит, глаза плотно закрыты.

– Мы на месте, – сказал я довольно. –Перестань дрожать.

Она подняла веки, я ощутил глубокое довольство, когда оналикующе взвизгнула, подпрыгнула, захлопала в ладоши. Я обернулся, в воротах дваэльфийских стража, оба в простых конических шлемах, блестящих кольчужныхрубашках с длинными рукавами, что переходят в перчатки с оголенными пальцами.Рослые, худощавые, у каждого в руках меч и щит, за спиной знаменитые эльфийскиелуки. Лица бесстрастные, тронутые легким загаром, что непривычно для эльфов.Это значит, что уже не первый год охраняют врата, их жжет палящее солнце,хлещут дожди, но они не покидают единственное место, через которое враги могутворваться в город.

Я повел Азалинду на башню, винтовая лестница вывела наплоскую квадратную крышу, окруженную каменным парапетом мне до пояса, на всехчетырех углах массивные каменные гарпии, сидят и смотрят крокодилье-козьмимордами на филигранно выточенные здания. Азалинда почти легла на покатую спинуодной, вместе всматривались в размеренную жизнь города далеко внизу. Мнепоказалось, что и застывшие глаза гарпии полны той же тоски, что и у Азалинды.Гарпия уперлась длинными мускулистыми лапами в мощный завиток за барьером,Азалинда же оперлась на нее сложенными руками и подперев кулачками подбородок.

У меня защемило сердце: до чего же прекрасна… Спохватился ипохвалил себя: до чего мы круть, реальные пацаны, сумели забабахать такуюштукенцию, от которой у самого чуть ли не слезы на глаза наворачиваются.

– Я слышала, – произнесла Азалинда тихимголосом, – этот город велик и могуч…

– А разве не так? – спросил я.

Она покачала головой:

– Я не знаю, каким он был раньше… но разве ты невидишь?

– Чего?

– Он умирает.

Я сам перегнулся через парапет и смотрел вниз так внимательно,что закружилась голова. Город прекрасен и величественен, на смерть или умираниеи намека нет, Азалинда ошибается, все ходят спокойно и с достоинством, стеныкрепки, враг не пройдет, а в самом городе все спокойно.

– Да вроде он живее всех живых, – пробормоталя. – Прямо как Ленин.