– А ты как здесь? – спросил я. – Твой Стивенстал бизнесменом?

Она беспечно отмахнулась:

– Не стал. Но я не с ним, я с Гансом. Ты его не знаешь.

– Не с Вольдемаром? Который соперничал со Стивеном?

Она засмеялась.

– Нет, он так и остался старшим менеджером.

– А ты никак вышла за главного?

Она кивнула.

– Меня всегда радовала твоя проницательность. Ганс –главный менеджер отделения компании «РеалКрафт». Он и сумел достать два билетана этот заключительный вечер. У него связи во всех кругах, ему не пришлось даженикого подмазывать и перекупать билеты. Представляешь?

Я огляделся.

– А где он? Не опасается отпускать тебя одну? Тут такиехищники…

– Володька, – сказала она с укоризной, – тыже меня знаешь! Я очень семейный человек! Если у кого и отсосу где-нибудь вкоридоре, то только чтобы улучшить карьеру мужа или повысить ему оклад. Кстати,знаешь, сколько он получает? С ума сойти!

– И не говори, – взмолился я. – А то ночь небуду спать, весь иззавидуюсь.

Она кивнула:

– Ты снова прав. Я когда узнала, сразу решила: этотбудет мой. И, думаю, это у него еще не конец!

– Я тоже так думаю, – согласился я. – Ещепоживет.

Она хихикнула.

– Не конец карьеры, – поправилась она. – Ох,как здорово, когда имеешь возможность бывать в таких местах! Среди таких людей.Подумать только, они ж ворочают десятками миллионов долларов! Даже сотнямимиллионов. Мультимиллионеры, ты можешь себе такое представить?

Сзади кашлянул Аллодис.

– Здесь есть даже те, – сказал он почтительно, –что ворочают миллиардами. Володя, нас ждут. Леди, если вы позволите…

Она заулыбалась царственно, Аллодис поклонился, он выглядиткуда значительнее меня, и мы пошли через праздничную толпу гостей к выходу.

– До чего же эти существа, – сказалАллодис, – влюблены в себя и ничего, кроме себя, не хотят замечать. Онадаже не сообразила, что ты мог не проскользнуть по чужой контрамарке, а бытьдалеко не последним гостем. Удивляюсь женской слепоте…

– Пусть, – сказал я великодушно. – Затокрасивая.

Он неожиданно хихикнул.

– Представляю ее лицо, если вдруг узнает, что компания,где процветает ее муж, принадлежит концерну, хозяин которого ты и есть.

Сегодня ближе к обеду Николай подошел к окну, отпрянул, всмотрелсяснова, уже с испугом на лице. Заинтригованные, подошли Секира и Скоффин, затемКулиев. Все молчали, наконец и я вылез из за стола.

Улицу запрудила толпа размалеванных для карнавала клоунов.Многие потрясали плакатами, двое развернули длинную ленту баннера, но ветертрепал и сминал, буквы прыгают, надпись не желала складываться во что-топонятное.

Николай сказал озадаченно:

– Чё-то требуют… Пойти узнать, что ли?

– Не ходи, – посоветовал Секира. – Ещекакую-нибудь заразу подхватишь.

– Да ты чё? В цирке они моются…

– Какой цирк? Эти никогда не моются, это жтрансвеститы! Они все спидоносцы и… ну, и еще что-то не помню. Но гадкое…

– Тран… трас… тьфу, так и просится на язык«трансконтинентальная корпорация»! Так это мужики, которые бабами одеваются?

– Они не только одеваются, – уточнил педантичныйСкоффин. – Они и выполняют ряд их сексуальных функций.

– А-а-а…

Я с грохотом отодвинул кресло. Все оглянулись, я сказалдосадливо:

– Работайте! Сам все узнаю. Только их ко всем нашимрадостям не хватало.

Лифт опустил на первый этаж, швейцар сказал испуганно:

– Я уже вызвал милицию. Может, вам лучше не выходить?..Их щас разгонят. ОМОН не любит педерастов.

Я смотрел сквозь бронированное стекло на улицу. Две машины сомоновцами уже прибыли, крепкие ребята высыпали из машин, быстро выстроились вшеренгу, но с места пока не сдвигались.

– У нас уважают права, – сказал ясаркастически. – А педерастов с недавнего времени принято считать тожечеловеками.

Тяжелая дверь медленно повернулась, я вышел из здания. Поушам хлестнул разноголосый визг, шум, крики, вопли. При моем появлении оратьстали еще громче, двинулись было навстречу, но вперед забежали три толстых, какразжиревшие кабаны, мужика в кожаных ремнях на голое тело, удержали.

Из задних рядов, где орали громче всех, вперед пробиласьстранная пара: мелкий заморенный и погнутый рахитом парень, весь в красныхгнилостных прыщах, голое тело перекрещивают, как пулеметные ленты, широкиеремни из черной кожи, жалкое зрелище, когда они поверх колесом вдавленнойгруди, а второй покрупнее, в женском платье, накрашен страшнее цыганки, кольцав ушах, на пальцах и в носу, причем в носу не пирсинг, а кольцо, как упапуасов. На меня пахнуло жутким смрадом дешевых духов и сроду немытого тела, язадержал дыхание и отодвинулся.

Тот, который в пулеметных лентах, завизжал тонким, как укастрированного поросенка, голосом:

– Нет, не уходите!.. Вы должны принять наши требования!Если вы тоже живете в культурной стране!

– Принять не обещаю, – буркнул я, – новыслушать могу.

Рахитичный пулеметчик провизжал громче:

– Вот-вот!.. Вы должны все выслушать!

– Послушаю, – отрезал я, – сколько могу.Давайте быстрее, пока вас не разогнали дубинками.

– У нас свобода и культура! – завопил он. –Разве в этой стране не демократия?

– Загораживаете дорогу, – пояснил я.

Бравые омоновцы, поигрывая дубинками, закрылись щитами иначали вытеснять демонстрантов с проезжей части. В прошлый раз, когда разгонялидемонстрацию шахтеров, была лихая драка, пришлось трижды вызывать подкрепление,но с этими справлялись легко, разве что кого-то огрели по голой заднице, а одиномоновец, как я заметил, ухитрился одному засадить дубинку в зад по самуюрукоять. Тот почему-то не обрадовался, а дико завопил про нарушение правчеловека и женевские договоренности восьми президентов.

Пулеметчик-заморыш заговорил быстро, спеша, из-за чего еговизг напоминал уже не просто кастрированного, а попавшего под колесо автомобиляпоросенка:

– В Реальном Мире совершенно не отражена реальность, вкоторой живем! Это недопустимо, это возмутительно, это нарушение Конституции икультуры!

Я поморщился.

– Слишком долгое предисловие. Кто вы? Что выпредставляете?

– Я, – сказал он гордо, – в Реальном Миредарк авенджер по имени Торквемада, советник лидера клана Вендженс самого Анисима!