По окончании гражданской войны — это случилось в следующем, 1563 году, — парламент, собравшийся в Руане, официально объявил Карла IX достигшим совершеннолетия, и следующие два года Екатерина и ее сын провели в разъездах по стране, дабы молодой король мог показать себя народу и добиться его расположения и верности.

Но партия Гизов и их сторонников из числа непримиримых католиков желала продолжения гражданской войны, вспышки которой были вновь зафиксированы в 1567 и 1568 годах. Екатерина делала все возможное, чтобы достичь примирения. Она вела переговоры с Гизами, а однажды даже пригласила на встречу с королем воинственного адмирала де Колиньи. Случилось так, что, когда тот приехал в Париж, Екатерина навещала свою заболевшую дочь Клод, герцогиню Лотарингскую. При встрече с бесхитростным, восприимчивым юным венценосцем адмирал пустил в ход все свое обаяние, и они засиделись за разговором в королевских апартаментах Лувра чуть не до рассвета. Выяснилось, что де Колиньи пытался обернуть влияние Екатерины на короля себе на пользу; узнав об этом, та пришла в ярость, поспешно вернулась в столицу и быстро поставила на место своего слабовольного сына.

В стремлении примирить две партии Екатерина обвенчала свою дочь Маргариту с молодым лидером протестантов Генрихом Наваррским из королевского рода Бурбонов. В августе 1572 года вожди католиков и протестантов собрались в Париже на бракосочетание. Народ ликовал, колокола Нотр-Дама и других церквей звонили вовсю, но атмосфера в задыхающемся от зноя городе оставалась неспокойной. Папа дал знать, что он против этого брака — союза между католиками и протестантами быть не может. Поэтому церемония была проведена не в самом Нотр-Даме, но на прилегающей к нему площади. В кульминационный момент, когда служили литургию, протестанты поднялись и якобы «вышли прогуляться».

Через четыре дня, в среду 20 августа, когда еще продолжались народные гуляния, на адмирала де Колиньи было совершено покушение. По нему стреляли из аркебузы из окна на втором этаже, когда он прогуливался по улице Бетизи (ныне улица Риволи). Но в момент выстрела де Колиньи наклонился завязать шнурок на ботинке и был только ранен. Дом, из которого стреляли, принадлежал, как выяснилось, одному из членов семьи Гизов; ясно, что они жаждали отомстить за смерть Франсуа.

Екатерина и Карл поспешили навестить Колиньи. Адмирал попросил оставить его с королем наедине.

На обратном пути в Лувр Екатерина угрозами заставила сына рассказать, о чем шла речь, — судя по всему, де Колиньи убеждал молодого короля не доверять матери. Париж был охвачен волнениями: двести гугенотов захватили дом Гизов на улице Бетизи, а вооруженные группы их единоверцев кружили по городу. Рынки и лавки закрылись — горожане искали убежища у себя дома.

Требовались срочные действия, иначе ситуация в столице могла выйти из-под контроля, и от этой искры в стране вполне мог разгореться костер новой гражданской войны. На следующий день Карлу IX были предоставлены доказательства того, что де Колиньи действительно что-то замышляет против него, и, узнав об измене нового друга, король, говорят, полностью утратил самообладание. Действовал ли он далее по собственной инициативе или по подсказке матери — неясно, но в воскресенье 24 августа, на рассвете Дня святого Варфоломея, королевские гвардейцы во главе с одним из представителей партии Гизов ворвались в дом де Колиньи и, забив его до смерти, вышвырнули тело на улицу. Это был сигнал к началу резни. Гугенотов — мужчин, женщин, детей — хватали прямо в постелях, вытаскивали на улицу и убивали. Оргия длилась два дня, на протяжении которых было убито две с половиной тысячи человек. О Варфоломеевской ночи стало известно по всей стране, и нечто подобное повторилось в Орлеане, Руане, Лионе, Бордо и Тулузе; общее число жертв достигло восьми тысяч. Так было положено начало религиозным войнам, которые опустошали Францию в течение ближайших тридцати лет.

Представляется весьма вероятным, что Екатерина де Медичи принимала по крайней мере некоторое участие в организации Варфоломеевской ночи. То ли она утратила обычное самообладание, то ли иного выхода не видела, сказать трудно, хотя можно не сомневаться, что, не нанеси она удара первой, и ее жизнь, и жизнь короля были бы в серьезной опасности. В любом случае Екатерина де Медичи повинна в этой кровавой мясорубке, одной из самых страшных в европейской истории. Отныне ее стали считать лидером католической Франции в ее борьбе с гугенотами.

Свидетельства о том, насколько эти события оказали воздействие на Екатерину де Медичи лично, расходятся. Иные утверждают, что она от них так и не оправилась. После пятидесяти в ее властном характере стал все больше и больше проступать цинизм, а плотная фигура пожилой женщины стала рыхлой и отталкивающе тучной. Другие утверждают, что она по-прежнему сохраняла живость, охотилась, танцевала, была, как и ранее, остроумна в разговоре. Франция оказалась непримиримо расколота на две части — даже в оценке своей королевы.

В 1574 году, двадцати четырех лет от роду, Карл IX умер, и на престол взошел его брат Генрих III. В Карла IX Екатерины веры было мало, но вот с двадцатитрехлетним Генрихом, своим любимцем, хоть и был он некрепок здоровьем и королева вполне отдавала себе в этом отчет, она связывала большие надежды. Это был довольно замкнутый молодой человек, почти не выходивший за пределы тесного круга друзей, которых называли миньонами. По словам одного современника, они «все как один одевались в яркие костюмы и благоухали духами». Екатерина вроде бы мирилась с этими гомосексуальными наклонностями, полагая их, наверное, неизбежными для слабого сына столь властной матери. Правда, эта патология в совокупности с нездоровым интересом к религиозным фанатикам, предающимся самобичеванию, указывает и на более существенные отклонения от нормы. Через два дня после коронации Генрих сочетался браком с Луизой Лотарингской — дому Валуа остро требовался наследник. Но он долго не появлялся.

Екатерина де Медичи оставалась фактической правительницей Франции, хотя даже в эти нелегкие годы у нее оставалось время заниматься культурным просвещением своей новой родины. Именно она в конце концов узаконила во Франции стиль итальянского Ренессанса: построила Тюильри, большой королевский дворец, примыкающий к Лувру на правом берегу Сены (он будет сожжен в 1871 году, в дни Парижской коммуны, оставив после себя лишь Тюильрийские сады в самом центре города). При Екатерине также были спроектированы и построены несколько величественных замков, в том числе самый поразительный из них, тот, что нависает над рекой у Шенонсо. Он символизирует нерасторжимый союз итальянского и французского стилей, североевропейской готики и южного Ренессанса, являя собой удивительную метафору чистого Зазеркалья (не напрасно говорят, что один из замков на Луаре считается первоначальным местопребыванием Спящей Красавицы). Это — Флоренция, перенесенная к северу от Альп, и это также заальпийский дом Медичи: здесь расцвел самый дух семьи. Эти замки — не дворцы, в которых живут правители городов-государств, это Зазеркалье высшей власти; во Франции — как, впрочем, и во Флоренции, — Медичи стали суверенами, оставив позади все представления о демократии.

Но вопрос о том, сколь долго это будет продолжаться, оставался открытым, ведь у Генриха II и его несчастной жены Луизы детей все еще не было. Это делало вероятным наследником престола протестанта — Генриха Наваррского, и в таком случае его брак с дочерью Екатерины Маргаритой представляется еще одним проявлением столь характерной для Медичи предусмотрительности. В 1586 году Екатерина направляется на юго-запад, в Коньяк, чтобы договориться о процедуре наследования; тогда же она предпринимает последнюю попытку примирить протестантов и католиков. Попытка оказалась неудачной — Франция все глубже и глубже погружалась в хаос, и не видно было никаких способов его превозмочь. Измученная многолетней борьбой, оплывшая от жира, Екатерина де Медичи умерла в 1589 году. Ей было шестьдесят девять лет.