кроме явного разума есть животная часть, которая управляет в те моменты, когда не управляет явный разум. И это именно эта животная часть после каждого конфликта, после каждого ужасного события заставляет возвращаться к произошедшему раз за разом, пока не придумаешь такой способ поведения, который будет обеспечивать наилучшее выживание и наилучшую правильность с точки зрения души и духа. Этот способ животная часть записывает в память как образ поведения в следующем похожем конфликте.

— Мне Радо что-то говорил об этом.

— Так используй. Заставь себя три раза вернуться в ту ситуацию, когда произошло что-то ужасное, и придумай правильный беззлобный способ поведения. Только в этом нашем случае нет никакого беззлобного пути. Тут была простая ситуация — если не уничтожишь опасное явление, оно уничтожит тебя. Без зла, без ожесточения, с болью и состраданием. Но уничтожаешь. Так и скажи своему животному сознанию, что не было мирного варианта. Тогда оно перестанет тебя мучить напрасными сомнениями. А то некоторые так и сходят с ума от постоянно повторяющихся картин схватки.

Впереди замелькали сполохи факелов. Наша провожатая погасила шарик и сделалась полупрозрачной. Через несколько десятков шагов мы увидели отца во главе целой команды братьев, сестёр и стражников. Даже Консанс был тут. Как он успел так быстро вернуться из городка?

— Где вы были? — удивлённо спросил отец.

— В подземном озере купались, — мрачно ответила Ангела.

Я посмотрел на дуру испепеляющим взглядом. А если они тоже сейчас решат искупнуться? А там труп плавает и кровища по всему берегу…

— Нечисть из подземелий обратно загоняли, — соврал я более правдоподобную версию.

— Ага, — только и смог сказать отец.

Консанс подал нам плохо отчищенную от земли одежду:

— А в нагом виде это делать обязательно?

— Оружие было нужнее. Тем более, что одежда вообще была не видна после того, как землю вверх выбросило.

— Нам следует опасаться чего-то из пещер? — голова у Консанса работала лучше всех.

— Только чересчур любвеобильных женщин подземного народа, — ответила Ва.

Я толкнул её локтем. Ва возмутилась:

— Чего толкаешься? Ты не видел, я видела. У неё в женском органе столько заболеваний, что они тебе мочеполовую систему в дырку превратят за неделю. Замучилась ей лекарства перечислять.

Братья и сёстры начали хихикать. Я пожал плечами и сосредоточился на одежде. Пока шли, спросил у Консанса, как он смог так быстро обернуться до города и обратно. Брат посмотрел на меня как-то странно и сказал, что они неторопливо доехали до города, посидели за столом у графа, который не хотел их отпускать без угощения, и только потом вернулись обратно. На дороге они встретили отца со вторым отрядом и только после этого пошли по нашим следам. Отец понял, что нас надо искать, когда кони вернулись в замок. Ещё они после этого долго бродили по разным ответвлениям пещеры, пока не встретили нас.

— Как думаешь, сколько времени прошло с момента нашего расставания? — спросил в итоге старший брат.

— По ощущениям часа четыре.

— На улице раннее утро.

На улице действительно было утро, и уже не совсем раннее. Удивительно, усталости почти не чувствовалось.

— Сейчас возвращаемся в замок и отдыхаем, вечером жду тебя с полным докладом, — приказал отец и вскочил на своего чудовищного жеребца. Мы потянулись следом. Стражники остались закапывать яму.

Только рухнув в нашу общую кровать в лечебном домике Ва, я почувствовал, что устал.

— В прежние времена я бы накинулась на тебя и принялась доить, а теперь после общения с богами хочется только мечтать о чистом доме и муже — друге сердечном, — призналась Ва.

— У меня такая же ерунда, — призналась Ангела.

— А тебе зачем мечтать? Вот тебе считай муж, — поддела Ва.

— У меня нет за него боли, как за настоящего сердечного друга. Наверное, моим мужем будет кто-то другой, — призналась Ангела и положила свою прекрасную головку мне на грудь.

— А зачем нужна боль? — удивилась Ва и тоже положила на меня прекрасную голову.

— Мама говорила, что ей мама говорила, что когда кого-то любишь, то чувствуешь за него боль. А когда только приятные ощущения — это не любовь.

— Это чудовище что-то знало про любовь?

— Её против воли выдали. Она никого не любила, даже детей, она нам вслух это говорила. Но ещё говорила, что хотела бы кого-нибудь полюбить, а главное — чтобы мы кого-нибудь полюбили. Вы бы видели, как она с отцом собачилась, когда тот сестёр за нелюбимых сговаривал.

Голоса девчонок отдавались в моей груди. Я задумался о том, кого из них я взял бы в жёны, если бы была возможность. Они обе такие забавные… и хорошие. В глубине души. С этой мыслью я уснул. Проснулся, разумеется, с трубой Ангелы и рукой Ва на мужском органе. Всё нормально. Девчонки должны высосать из меня магическую силу. Пусть высасывают. Разбудил их поцелуями. Они даже согласились проснуться.

Мы поспели как раз вовремя к вечернему докладу. Отец оставил в большой трапезной только тех, кто участвовал в нашем спасении, всех слуг выгнали. Он начал первым:

— Ну, и что это было? На нас нападает подземный народ?

— Нет. Наоборот, они были союзниками. Ангеле было нужно полетать, а прямо под землёй спала… Спало одно древнее чудовище. Наш смех разбудил его, и оно выкинуло ту землю, сделало то отверстие, которое вы видели. Ангела со страху потеряла способность к полету. Нам удалось убежать по подземельям, там мы встретились с подземным народом, который кое-что знал про это чудовище. Совместными усилиями мы его одолели. Про любвеобильных женщин рабыня пошутила, хотя среди них были женщины.

— Как выглядело чудовище?

— Чудище с головой как у девочки, вот такого роста. У него опасность была не в размерах и не в яде, а в умении манипулировать магической силой, которое оно не контролировало. Как увидел фиолетовый свет — считай, труп. Хорошо, подземный народ предупредил. Там много скелетов их людей нам на пути встретилось. А так оно милое поначалу было… Даже жаль было ему голову отрубать, — врал я, стараясь не врать.

Увидев, какого роста я показал чудище, народ мысленно пририсовал ему длинное змеиное тело и округлил глаза. А ведь я ничего не говорил о его длине…

— Вы будете наказаны за то, что бросили важную задачу — патрулирование дороги от волков, — решил отец.

— Я виноват и приму любое наказание, — склонил я голову.

Ангела повторила мой жест. Вастараба как рабыня вообще не рассматривалась. В итоге нас с Ангелой и Консансом послали на один день чистить овощи на кухню. Консансу досталось за то, что он как главный не настоял