– Дорогой друг, – кто-то окликнул его сзади.

Оглянувшись, он увидел добродушное круглое лицо Питера Калицы, который как всегда был одет в свой серый балахон и подходил к Томасу откуда-то из дальнего угла:

– Вы меня избегаете?

– Я? Что вы, уважаемый канцлер!

– Можно просто Питер.

– Спасибо. Вы были здесь?

– Да. Судя по всему, вы меня снова не заметили.

– Снова?

– Я тут часто бываю. Пару раз пришлось за вами понаблюдать, – ответил, загадочно улыбаясь Капица, посмотрев на незаметный холм во мху.

Покрасневший Томас сразу вспомнил, как прошлый раз пытался неуклюже выловить одну из красивых рыбин, но в итоге лишь сломал небольшую тонкую статуэтку короля у кромки воды. Чтобы скрыть следы преступления, он спрятал ее останки под мхом, надеясь и молясь, что об этом никто и никогда не узнает до конца его дней.

– Ничего интересного не видел, – подмигнул ему Калица.

– Спасибо, Питер, – с облегчение вздохнул вандал.

– У меня есть для вас печальные новости, к сожалению.

– Что-то случилось?

– Да.

– Что именно? – встрепенулся рыцарь, предчувствуя плохое, отчего его сердце учащенно заколотилось.

– Ваша сестра. Ее же звали Ирэн?

– Нет!

– На следующий день после вторжения в Арогдор…

– Я не верю, Питер! – схватил Томас его за грудь. – Этого не может быть!

– Они сразу ее казнили и еще две дюжины человек.

– Ирэн… – уже не сдерживал слез юный трибун, упав на колени. – Как же так?..

– Вы должны понимать, мы еще не знали, что вы будете с нами сейчас. Простите, – закончил Капица и с грустным выражением лица стремительно покинул благоухающий сад.

Убитый горем Томас не слышал последних слов канцлера и продолжал отрешенно рыдать. В его глазах мелькали дорогие сердцу картинки из беззаботного детства и яркие отпечатки в памяти той короткой встречи в ненавистном Арогдоре. Он снова ее потерял. Теперь навсегда. Свою милую шкодницу Ирэн, любимую сестру, которую так бережно оберегал в детстве от всех бед и невзгод. Отныне уже не было надежды, что она где-то там, на холодном вулкане. Сейчас ее нигде нет. И такая жестокая и бессмысленная смерть, от чего лютая злость и неприкрытая ненависть наполнили сердце и душу уязвленного в самое слабое место Томаса. Он вдруг внезапно осознал сразу все вещи, которые были буквально минуты назад словно в некой вязкой пелене его помутненного и одурманенного сознания. И вот, свежая волна озарения, сметая все на своем пути, грубо прошлась по всем догадкам и окончательно оголила его отважный разум, его реальные чувства и его собственные настоящие желания.

Во-первых, он жаждал мести. Никто не будет прощен за беспощадное убийство родителей и кошмарную казнь Ирэн, какой бы ценой ему это не далось. Это стержень его жизни. Это он – Томас Юрг! И теперь были известны имена всех гнусных ответчиков, которые должны понести давно заслуженное наказание. Мало того, теперь он понимал, что просто обязан отомстить за своих несчастных друзей и те сотни тысяч невинных жертв, которых некто назначил пешками в своей безумной игре и зверски уничтожил в совершенно бессмысленной мясорубке искусственной войны Арогдора и Парфагона.

Во-вторых, омерзительный Альберт явно обманул. Слишком много смешных несовпадений и дичайшего абсурда было в его ничего не стоящих словах. Как обманутый Томас может присягнуть Высшему совету, если он все равно не знает, чем тот реально занимается? Это означает, что на воображаемый высший уровень он все равно не попадет, так как лукавый король ведет какую-то другую еще более сложную и загадочную игру.

Дело в том, что в его описании картины мира не вписывалась загадочная и печальная история Города заката. Не потому ли его жестоко уничтожили, что он выбился из якобы до совершенства отлаженного механизма контроля Селеции? Что-то заставило мэра Вальтера Мейсера пойти против такой идеальной системы и рискнуть всем, что у него было. А странная история в подвале замка, когда спятившие мутанты вдруг стали защищать едва не сгинувшую дочь Альберта? Почему Город заката отчаянно направил все свои последние силы не на уничтожение системы, не на уничтожение короля, а на уничтожение именно Элизабет, чему Томас сам лично помешал два раза подряд, пусть и волей случая?

Также в больную картину мира спятившего короля не вписывалось самое главное: почему за последнее время интенсивность столкновений Арогдора и Парфагона настолько усилилась? В последний сумасшедший год напряженность вообще достигла колоссального уровня! Вместо обещанной стабильности и бесконечного процветания, о чем так красноречиво вещал непогрешимый и безупречный Альберт, все будто идет к какому-то тотальному самоуничтожению. От некогда доблестной и непобедимой армии Парфагона уже ничего не осталось, но ведь это не останавливает кровожадного Эйзенберга от его бесчеловечных планов нового разорительного и кровавого нападения. Описанная изворотливым королем картина могла соответствовать правде еще буквально несколько лет назад, когда свирепость и частота рейдов генерала Джавера были действительно на тонкой грани поддержки постоянных очагов напряженности и сохранения общего мира и спокойствия в целом. Что же случилось в последние годы, если якобы совершенная система не изменилась? Чего они хотят добиться? И в этой кровавой истории должен участвовать он, гордый Томас Юрг, который всегда стоял за правду, честность и справедливость?!

Учитывая смутное объяснение работы жуткой Связи, буквально во всем было слишком много непонятного и спорного. В итоге, у отрезвленного жуткой новостью Томаса не было оснований доверять роскошному предложению Альберта, даже если он действительно получит власть и славу. Не будет ли он все равно безвольной пешкой в чьей-то отвратительной игре, но уже на другом уровне сложности? Может это и вовсе подлая и очень хитрая ловушка?

Но самую необузданную злобу вызвало уничижительное использование прекрасной принцессы для его мягкого завлечения во всю эту дьявольски странную историю. Обидно было не само использование красивой женщины, ведь это распространенный трюк в любых интригах. Обидно было, как он в это легко поверил, одурманенный ангельским благоуханием и невинным взглядом. Возможно, ненаглядная супруга права: бездушная Элизабет лишь неуклюже выполняла чью-то черную работу и не имела ни малейшего интереса к нему. А этот ее намек, что ему нужно срочно поднять свой статус? Как он сам не догадался?!

В то же время, уже трясущемуся от распирающего гнева Томасу было совершенно непонятно, зачем все эти чудаковатые люди используют столь много усилий, чтобы завлечь его к себе, когда могли легко убить в любой момент еще неделю назад. Кто его вообще спас в Арогдоре? Почему сердобольный Билл до сих пор не осмеливается об этом говорить даже у открытых ворот колбасной мастерской?

Наконец, осознав все это, и поняв, что ему ни в коем случае нельзя вступать в некий преступный и бесчеловечный сговор, осмелевший Томас моментально почувствовал и другую сторону этого непростого решения: едва ли его просто так отпустят, если он посмеет отказаться. С ним опять же умело играются, пытаясь завлечь к себе вроде как добровольно, хотя у него, на самом-то деле, выбор прост: быть в Высшем совете или немедленно сгинуть в этом мире. Вероятно, его тут же втайне казнят, как только он скажет «нет». Уж слишком много он узнал об этом сумасбродном мире за последние ужасные недели и для беспощадной шайки будет непростительным преступлением оставить его в живых.