холера, среди бедного рабочего люда, ютившегося в тесных, убогих жилищах, и без того кишели всевозможные болезни. Идеальная обстановка для возникновения пандемии.

Считается, что первая пандемия холеры 1817–1823 гг., возникла в местах паломничества индийской Бенгалии, затем распространилась сначала по Индийскому субконтиненту, затем – по Ближнему Востоку и Азии, а после затухла. Большинство историков медицины склонны думать, что это заболевание берет начало на Индийском субконтиненте, в теплых, солоноватых водах дельты Ганга и Брахмапутры, где холера, вероятно, существует уже много столетий. Похоже, что паломники, путешествовавшие к местам индуистских святынь, сделали возможным дальнейшее распространение эпидемии по торговым путям Ближнего Востока и Азии.

Вторая пандемия холеры XIX века, бушевавшая с 1826 по 1837 год, пронеслась по Азии, Северной Африке, Европе и Северной и Южной Америке. Болезнь, спровоцировавшая ужасающую смертность, достигавшую 50 %, разнеслась по миру через торговые пути, путешествуя на купеческих судах, а также в пищеварительном тракте солдат, религиозных паломников, путешественников, переселенцев и беженцев.

Где холера действительно чувствовала себя как дома, так это в трущобах, особенно в Англии. Английские промышленные города того времени были печально известны страшной антисанитарией. Рассказывая о Манчестере 1845 года, немецкий политический мыслитель Фридрих Энгельс сравнивал жителей бедных городских кварталов с «бледными, тощими, узкогрудыми привидениями со впалыми глазами» [32], которые жили в «лачугах, где им было суждено и спать, и умирать». Углубляясь, он пишет: «По изрытому берегу, мимо кольев и протянутых на них веревок для сушки белья, попадаешь в этот хаос маленьких одноэтажных домиков, большинство которых не имеет иного пола, кроме самой земли, и где одна единственная комната является и кухней, и жилой комнатой, и спальней – решительно всем…»

Тесная застройка викторианского Лондона с расположенными вплотную друг к другу террасными домами, 1872 г. – примерно в то же время во многих жилищах стал появляться водопровод.

А еще там очень не хватало уборных.

Бывало, что несколько сотен человек пользовались одним и тем же наскоро сколоченным уличным туалетом. Другие жители трущоб довольствовались нужником, установленным в подвале над дырой в земле. Вот что в 1840-х годах писал один инженер-строитель после осмотра двух домов: «Я обнаружил, что подпол обоих зданий местами был на высоту трех футов заполнен ночным золотом, которому позволяли скапливаться там годами, поскольку выгребные ямы были переполнены». Стоило хоть кому-то в то время заразиться холерой в таких условиях, и не было ни единого шанса остановить инфекцию, распространявшуюся подобно лесному пожару.

Третья пандемия холеры XIX столетия бушевала в мире с 1846 по 1863 год. В одной лишь Англии с 1848 по 1850 год из-за нее погибло около пятидесяти тысяч человек. (Именно эта волна унесла жизнь американского президента Джеймса Полка.) Оглядываясь назад, нетрудно понять, почему. Докладывая о распространении холеры в Лондоне в 1848 году, публицист и поборник реформ Генри Мэйхью так отзывался о царивших там ужасных условиях: «Когда мы шли вдоль вонючих берегов сточной канавы, солнце осветило узкую полоску воды. В ярком свете она имела цвет крепкого зеленого чая, а в тени выглядела определенно такой же твердой, как черный мрамор, – собственно, она представляла собой скорее водянистую грязь, а не грязную воду, но тем не менее, как нас заверили, именно эту воду вынуждены были пить несчастные жители. Мы с ужасом увидели, что в эту канаву уходят сточные и канализационные воды; потом заметили ряд открытых уборных, общих для мужчин и женщин, построенных прямо над нею; мы слышали, как туда ведро за ведром выплескивают помои; а руки и ноги мальчишек-беспризорников, купавшихся в ней, по контрасту казались белыми, словно паросский мрамор»[33]. 1854 год, который считается самым тяжелым за всю историю холерных эпидемий, также ознаменовал перелом в борьбе с этим заболеванием.

Английский врач Джон Сноу, который выяснил, что источником холеры служат зараженная еда и вода, а вовсе не дурной воздух или «миазмы».

♦♦♦

Годами путь распространения холеры оставался для врачей настоящей загадкой. Казалось, будто болезнь возникает из ниоткуда, быстро убивает огромное количество людей, а потом затухает, словно бы в одночасье, чтобы снова объявиться где-нибудь еще несколько дней спустя. Ни одно из известных на тот момент заболеваний не было таким спорадичным и непредсказуемым. Ее проявления обескураживали врачей, подводя их к выводу, который сейчас кажется очевидным: она заразна, передается от человека к человеку и появляется там, когда туда приезжают люди, находившиеся в центре предыдущей вспышки.

Юмористический рисунок, на котором изображена женщина, с ног до головы экипированная сомнительными средствами защиты от холеры, ок. 1832 г.

«Карта призраков», составленная Джоном Сноу для анализа эпидемии холеры 1854 года на Брод-стрит в Лондоне.

Справедливости ради стоит отметить, что в то время люди в большинстве своем не знали, что значит «заразный».

И вот настал звездный час истинного героя от мира медицины – Джона Сноу, который доказал всему миру, как именно распространялась холера, впервые применил метод картографирования заболеваемости и заложил основы науки эпидемиологии.

В середине XIX столетия врачи в основном придерживались мнения о том, что источником холеры был дурной воздух, или «миазмы» (см. главу «Микробная теория», стр. 358). Чтобы понять, откуда взялась эта идея, достаточно вообразить то зловоние, что стояло в английских трущобах, где люди ютились в тесноте крохотных комнатушек и испражнялись в подвалах своего жилища. Вдохнув эту вонь, человек, прежде с ней не сталкивавшийся, непременно почувствовал бы себя больным, но таким путем заразиться холерой невозможно.

Чтобы подхватить холеру требовалось употребить внутрь зараженную еду или воду. Сноу заподозрил это в 1854 году, когда Лондон был охвачен самой тяжелой эпидемией холеры за все времена. Он предположил, что источником болезни может быть вода, указав на то, что вспышки холеры, как правило, возникали среди людей, пользовавшихся общим источником. Чтобы доказать свою гипотезу, Сноу проанализировал вспышку, разразившуюся в лондонском районе Сохо. Ночью тридцать первого августа 1854