грязными ногами и истерзанной душой, то краткой информацией о том, что с ней приключилось, она не отделается – придется или отчаянно врать, или признаваться во всех грехах, а к подробному рассказу о своих авантюрах она еще не была готова (на вранье сил, впрочем, тоже не осталось). Ей нужно время, чтобы успокоиться, привести себя в порядок и прийти домой, сочинив какую-нибудь более-менее внятную историю о том, куда и зачем она помчалась этим вечером при полном параде, даже не взяв с собой телефон. К тому же, если она придет поздно ночью, есть шанс, что родители лягут спать, отложив расспросы до утра, а к утру она уж точно что-нибудь придумает. В любой другой ситуации она предпочла бы провести время с семьей, нежели коротать вечер в такой, прямо скажем, неожиданной компании, как Дэниэл Рэндон, но сейчас она не видела другого выхода, поэтому ей было безразлично, кто он и куда ее повезет.

– Нет, домой мне пока нельзя. Лучше приехать попозже, когда родители будут спать.

– Тогда куда вы хотите?

– Не знаю, мне все равно, но вы, наверное, торопитесь?

– Вы удивитесь, но сегодня я совершенно свободен, поэтому могу вас еще покатать.

– Здорово! И куда мы поедем?

– Понятия не имею. Вы же местная, предлагайте. Вы голодны?

Сабина вспомнила, что с утра у нее во рту не было ничего, кроме йогурта и нескольких чашек чая, но голода она не чувствовала.

– Вроде нет.

– Значит, ресторан отпадает? Я думал, Old England был бы сейчас в самый раз.

– Вы даже здесь не изменяете старой доброй Англии?

– Просто это единственный ресторан, который я знаю.

– Есть много других.

– Не спорю, но не хочется экспериментировать.

– Мне сейчас только по ресторанам ходить.

– Тогда кино? Там вас вряд ли кто-нибудь разглядит.

– А вы будете умирать от скуки, смотря двухчасовой фильм на незнакомом языке?

– Согласен, на такую жертву я не готов даже ради вас. Тогда я в тупике – ваша очередь придумывать.

– А давайте поедем на Медео, – это была единственная мысль, пришедшая в ее многострадальную в голову.

– Вы что, смеетесь? Мы же только что оттуда! Соскучились по вашим дружкам?

Сабина вспыхнула, но не ответила на издевку.

– Можем подняться на плотину. Вы там были?

– Возможно, я не уверен. В мой последний приезд сюда я был в почти невменяемом состоянии после ужина с парой бутылок виски и… как это называется… бешбармаком.

– Понимаю, бешбармак – это наше все. А баурсаки вы ели?

– Это такие несладкие пончики?

– Да, это просто песня.

– Вы едите баурсаки? Не верю.

– Почему?

– Там же миллион калорий.

– Зато как вкусно! Когда их делает моя мама, я могу тазик съесть.

– Надо же, а я-то думал, что вы, как все нормальные девушки, питаетесь только водой, салатом и святым духом.

– А кто вам сказал, что я нормальная?

– Вы правы, про вас такого точно не скажешь.

Сабина хотела было обидеться, но было лень, поэтому она промолчала.

– Так что, это ваше окончательное решение? На плотину?

– Да.

– О’кей, слово дамы – закон.

Дэниэл развернул машину, и они поехали обратно в сторону Медео.

– Похоже, ваши криминальные друзья уже пришли в себя и смылись, – проезжая мимо того места, где все произошло, Дэниэл огляделся. Он явно забавлялся, стараясь вывести ее из себя, но она упорно оставляла эти его попытки без внимания:

– Хорошо, если так.

– Показывайте дорогу. Я плохо помню, куда ехать.

– Сейчас прямо до катка, а потом направо вверх по серпантину.

– А это действительно самый высокогорный в мире каток?

– Да.

– И он такой популярный?

– Вы даже не представляете, что тут творится зимой по выходным! Здесь полгорода, остальная половина на Чимбулаке. Это же целый ритуал – приехать на Медео, покататься на коньках, закусить бутербродами и горячим чаем из термоса, а потом, на десерт, – шашлык вон в той кафешке, на улице. На морозе нет ничего вкуснее.

– Да, своеобразный кайф.

– Вам, боюсь, этого не понять, это чисто алма-атинский прикол. Но лучше всего здесь кататься ночью, когда никого нет.

– А каток работает и по ночам?

– Вообще-то нет, но всегда ведь можно договориться.

– Да, это, как я понял, специфическая черта всех жителей бывшего СССР – даже если нельзя, то всегда можно договориться.

– А у вас не так?

– «У вас» – это у кого?

– Ну, в Европе, в Америке.

– У нас нельзя – значит нельзя, закон для всех один.

– Ой, только давайте без морализаторства. Везде одно и то же, просто цена вопроса разная. И вы ни за что не убедите меня в том, что в Европе или в Америке нет людей, которым можно чуть больше, чем остальным.

– О’кей, не буду спорить: эта тема неисчерпаема и слишком скучна. Лучше расскажите о ваших ночных катаниях. И кто составлял вам компанию?

– А это важно? – глаза Сабины защипало от вновь навернувшихся слез. Она вспомнила, как Арман договорился с охраной и полночи они катались одни: белоснежный сверкающий лед под ногами, глубокое черное небо над головой и бесчисленные яркие звезды, горевшие так низко, что до них, казалось, можно было дотянуться рукой.

– Нет, не важно, – похоже, Дэниэл уловил ее настроение и не стал выпытывать подробности. – Но вам, судя по всему, понравилось.

– Небо тогда было необыкновенным…

– Боже, да вы романтик! Вот уж не думал.

Она снова пропустила его комментарий мимо ушей, продолжая смотреть в открытое окно. Они ехали вверх по серпантину, ветер обдувал ее опухшее от слез лицо, и ей становилось легче – и душевная, и физическая боль отступала.

– Простите мне мою настойчивость, но вы сказали, что небо тогда было каким-то особенным. А что такого особенного может быть в небе?

– Звезды, например. Я больше никогда и нигде не видела таких огромных звезд. Они были совсем рядом – Млечный Путь, Большая Медведица, Персей и Андромеда…

– Вы с таким придыханием произнесли «Персей и Андромеда». Вам нравится эта легенда?

– Она моя любимая с детства.

– А разве в детстве девочки интересуются античной мифологией? Я-то наивно полагал, что у них в фаворе сказки про Белоснежку, Спящую красавицу, Золушку, наконец.

– Ну, это вы опять же про нормальных девочек говорите, а я благодаря папе (он у меня историк) больше знала про Мардука и Гильгамеша, чем про Чипа и Дейла. А что может волновать сильнее историй про Исиду и Осириса? Или Нефертити и Эхнатона? Неужели это можно сравнить с рассказами про однотипных нудных принцев и приторных принцесс? С пеленок папа читал мне на ночь не сказки, а мифы Древней Греции,