Снова раздаётся взрыв, и гул голосов становится ещё более пронзительным. Теперь кто-то визжит, мне кажется, я даже могу распознать в некоторых звуках отголоски рыдания, к чему оказываюсь абсолютно неготовой. И это происходит не вовремя, моё тело точно натыкается на невидимую стену, из-за чего едва ли не спотыкаюсь, прямо перед тем, когда надо совершать новый прыжок. Из-за этого приземление выходит довольно неуклюжим и награждающим болью в правой лодыжке. Но благо боль не острая, в тот момент когда, выпрямившись, приходится снова начать бежать, чувствую лишь лёгкий дискомфорт, помогающий лучше сосредоточиться. Мне нельзя думать о звуках, нельзя вздрагивать от взрывов и уж точно нельзя впускать в голову мысли про Алека, который сейчас в центре всего этого безумия и переполоха. Уж кто-кто, а он точно не вывернет себе ногу при первом же самостоятельном прыжке. Пока меня нет рядом с ним, Алек может быть сосредоточен на важном. Собственно, одна из главных причин, почему мы не вместе. Их роль куда важнее, чем наша: штурм и освобождение всех наших заключённых, которые постоянно пребывают у Виктора, чтобы его опыты никогда не останавливались. Он выжимает из них самый максимум, продолжая изучать и изучать, как именно нас можно убить за считанные мгновения.

И снова прыжок, и снова взрыв. Они на сей раз совпадают, поэтому когда приземляюсь во мне в десятке раз хлеще начинает бурлить адреналин.

Оказывается, я ненавижу взрывы.

Моё сердце бьётся в груди почти до боли ускоренно, ещё немного и оно само взорвется, насколько остро и волнительно на меня действует творящееся. Такое ощущение, что всё тело покрывается чувствительными шипами, ловящими каждую секунду маленькие искры тока. И это как раз выпадает на самый дальний прыжок, который, даже Елай уверен, у меня не пройдёт гладко. До этого бегущий без оглядки, он останавливается практически у самого подножья, вероятно готовый в случае чего меня ловить. И мы оба не ожидаем, что я даже не задумаюсь, прежде чем рвануть вперёд. И эти яркие, внимающие глаза, когда всего на мгновение наши взгляды встречаются, возможно, я буду видеть всегда за закрытыми веками, вспоминая этот день.

Я приземляюсь чётко на пару шагов дальше него. Секундная заминка и невероятная тишина вокруг нас, один взгляд, полностью отражающий мысль, насколько мне повезло, после такого необдуманного действия, и мы вновь начинаем бежать к следующему краю крыши.

Ещё один прыжок, ещё один, ещё — и вот мы уже удаляемся настолько, что весь шум становится приглушённым. Мы останавливаемся прямо напротив последнего рубежа и оба смотрим вниз — разница в два этажа. Это то здание, в котором нас ожидает Виталий, и оно уходит на несколько этажей под землю, чтобы в случае опасности похоронить созданных Виктором монстров под тоннами бетона.

И это именно то, что мы сделаем, как только освободим Анну.

Если освободим, о чём я старательно запрещаю себе думать, чтобы не показать Елаю, что сомневаюсь в его вере.

Он указывает кивком подбородка на крышу соседнего здания. Расстояние до него тоже видимо в целях безопасности больше, чем все те, что мы преодолели.

— Это будет сложный прыжок, — озвучивает Елай мои мысли.

Не то чтобы я была так же спокойна, как он, учитывая, что для нас понятия «сложный» абсолютно разительные. Все предыдущие он сделал чётко и без единой погрешности, когда я едва справилась с тем, что был на несколько метров меньше этого. Я прикусываю губу, пытаясь смотреть только в точку предполагаемого приземления, чтобы голова не кружилась пуще нынешнего.

— Но ведь здание ниже, — пробую найти хоть один утешительный факт, который, судя по взгляду парня в мою сторону, не очень-то убедительный.

Да и он этого не скрывает.

— Мы можем найти аварийную лестницу и спуститься по ней.

— И почему мне кажется, что в твоём голосе звучит отчётливое «но».

Я перевожу на него взгляд и убеждаюсь, что всё расслышала правильно. Елай колеблется.

— Последняя лестница, которую я заметил, была две крыши назад.

У меня не получается сдержать разочарования.

— Ох… — выдыхаю сокрушённо, чем подтверждаю мнение Елая: возвращаться — не лучший выход. — Ну, что ж, тогда нам остаётся только понадеяться, что тот факт, что здание ниже, всё же сыграет мне на руку.

И снова лицо парня не выражает никакого оптимизма, он смотрит скептически вниз, затем точно так же на меня.

— Мы прыгнем вместе, — сообщает он, и это с его стороны не предложение.

Хотя даже если бы и было, он не дал бы мне много времени на размышление, отходя назад и дожидаясь, когда подойду к нему. И спорить в данной ситуации бессмысленно: у нас нет ни времени, ни других вариантов. Ребята скоро доберутся до зданий, но не смогут никуда попасть без нового кода доступа.

Я подхожу к нему, стараясь не поднимать головы и глядя себе под ноги. Зависимость невероятно удручает, особенно, если думал, что избавился от неё. Но мне похоже стоит смириться, по крайней мере, пока действительно не смогу делать всё самостоятельно.

Елай протягивает мне раскрытую ладонь, и я не мешкаю, вкладывая в неё свою руку и становясь рядом с ним.

— На счёт три, — предупреждает парень, и я киваю, так у меня хотя бы будет время перевести…

— Три!

Елай срывается с места, резко дёргая меня за собой, и у меня даже получается что-то выкрикнуть обидное в его адрес, пока мои ноги слишком быстро не отрываются от твёрдой поверхности. Потому что потом я кричу уже во всё горло, неожиданно осознавая, что этот ненормальный даже и не думал пытаться, намерено потащив меня за собой вниз. Но инстинкты срабатывают лучше, чем успевает осознать мой разум. Когда я снова в себе, мы уже оба находимся на земле, оба порывисто дыша и таращась друг другу в глаза. И мне очень жаль, что теперь даже прибить его не могу. И конечно он это знает, оттого-то и улыбается настолько бесстыже.

— Я неожиданно подумал, что так будет быстрее.

Лжец, он даже не собирался делать так, как мы задумали. Ему просто требовалась моя уверенность.

— Знаешь, сейчас не лучшее время преподавать мне уроки, — огрызаюсь в ответ его непонятной для меня ослепительной улыбке, выпрямляясь в полный рост.

Елай поднимается следом за мной, но на его губах так и сверкает эта ухмылочка.

— Поверь, мне не польстит твоя смерть. Я знал, что делаю.

А вот это уже больше похоже на правду. Но я всё равно не упускаю возможности зло прищурить глаза, собираясь сказать ему, чтобы на будущее своё “я знал, что делаю” засунул себе куда подальше, когда меня сбивает с мысли его резко распахнувшиеся глаза. Он толкает меня в сторону, не успев я и заметить, как Едай так быстро приблизился, а уже слышу хруст позвонков за спиной. Этот звук… его сложно перепутать с чем-либо. Возможно я даже и не вздрагиваю теперьт от него, но вот смотреть на мёртвые тела всё равно не могу без пожирающего изнутри чувства совести. Я ненавижу его, в особенности за то, что его приходится игнорировать.