…Были теории. Как та, известная под многими названиями, теория Вечного Возвращения, Круга Событий, гипотеза Исчислимых Возможностей. Мир – в по-разному определяемых границах – содержит в себе конечное число элементарных частиц, которые существуют в конечном числе дискретных конфигураций в пространстве. Прими такой образ, и уже теорема Пуанкаре о возвращении покажет, что прогресс в самом деле наталкивается на последний барьер: в точно исчислимое время все возможные конфигурации материи будут исчерпаны, и начнется повторение мира, то есть также повторение прогресса. Ибо материя – это также наши мозги, нейроны и дендриты в мозгах; конфигурации частиц кодируют конфигурации мыслей, – я поймал сигарету и очертил собственный череп ореолом дыма. – Какую мы можем иметь гарантию, что мы сами, наши науки, машины, и ракеты, и весь наблюдаемый космос не является энной итерацией вечно повторяющегося процесса?

…Энтропия? Энтропия может играть роль очередного элемента игры: система вернется в нулевое состояние, и энтропия отступит. Откуда нам знать, что такого уже не случалось? Все часы физики заводит одна и та же рука, нет никакой внешней меры.

…Когда-то мы – не мы – другие люди – но все же мы, мы, поскольку такие же самые, вплоть до мыслей, – уже летали по Солнечной системе на «Бегемотах», «Молохах» и «Беовульфах», уже когда-то открывали теорию относительности и Великое Объединение, уже когда-то родился Астромант и случились все войны, реализовались все заговоры. Все это было описано, забыто и описано вновь, сотое эхо сна-мифологии. Теперь мы разыгрываем все заново, столь же наивно, ибо память – тоже материя.

– Но вы в это не верите?

Я пожал плечами.

– Это «стоп» чисто в академическом смысле. Вплоть до последней возможной конфигурации никто «извне» Вселенной не подтвердит эту гипотезу. Мы будем идти вперед маршем Прогресса, пока не наткнемся на стену, и даже этого не почувствуем, поскольку нас уже не будет. По определению невозможно помнить Великие Повторения.

– Память – это материя?

– Да, так что подобное воспоминание не умещается в возможных конфигурациях системы: конфигурация N плюс один, содержащая в себе память конфигурации N, будет иной – как правило, более богатой – конфигурацией, чем N плюс один без этой памяти.

В глазах Навигатора блеснуло уже иное любопытство.

– А ваш «стоп» – какой?

Я глотнул водки. У меня быстро пересыхало в горле. В глубине гортани щекотал предвестник страшного кашля, перышко в руке палача. Я глотнул водки еще раз.

– Мой, не мой… мы же работали много лет, сколько нас было!.. Прогресс, прогресс следует из накопления знаний. Чем больше мы знаем, тем лучше описываем действительность, тем точнее познаем правящие ею законы и, используя их, тем более совершенные и могущественные орудия создаем. Все это можно свести к проблеме управления информацией, причем вопрос не в величине и уровне сложности того, чем мы управляем, но в необходимой величине и уровне сложности того, что управляет. Это новая наука, которую не удастся свести ни к одной из более ранних наук – математике или психологии. Глядя в будущее и проектируя таким образом прогресс, мы попросту продолжали бы правила, действовавшие прежде, – что есть глупый редукционизм.

…История науки знает множество подобных переходов, своеобразных порогов сложности. Тогда говорят об эволюции. Есть набор частиц, так или иначе связанных между собой, и для их понимания достаточно законов химии. Но вот частицы складываются таким образом, что из них возникает живой организм, и химии уже недостаточно, часть функций и действий организма может объяснить лишь более высшая наука, биология. Но вот организм развивает мозг, в мозгу зарождается интеллект, сознание, и биологии уже недостаточно: часть функций и действий мозга может объяснить лишь нейрология и родственные ей науки. Но вот мозг – или какая-либо иная система обработки информации – с целью продвижения этого набора информации еще дальше, к более обширным обобщениям, вынужден достичь такого уровня сложности, что и тех наук становится недостаточно. Появляются новые правила, странные и удивительные, не сводящиеся к правилам нейрологии, психологии, теории информации.

…Выше определенного уровня, чтобы двинуть вперед прогресс, требуются системы, которыми правят законы высшего порядка, невыводимые из законов низшего порядка – так же, как из химии не вывести социологию или психиатрию.

– И эти высшие законы – вы их знаете?

– Мы как раз пытались их открывать. Среди них находится – как мы предполагаем – закон «стопа». У этой области науки даже еще нет названия. Доксология? Прогрестика? Мы подобны биологам за мгновение до эволюции из химического бульона первых органических систем.

Я нацелился сигаретой в Навигатора. (Рука дрожала.)

– Почему нас еще не посетили чужие цивилизации, находящиеся на высших уровнях развития, владеющие своими чудесными технологиями, науками, развивавшимися миллионы лет? Не потому, что чужих цивилизаций нет, – но потому, что нет высших уровней развития. Это, – я глухо ударил по стальной стене, хлопнул по толстому стеклу испорченного потолочного экрана, – и есть высшая степень, последняя степень. Они летают в своих системах на таких же медленных грузовиках, так же таращась на звезды и с тоской глядя на галактику.

– Но, собственно… почему? Они пытались придумать нечто большее – и что?

– И пытаются, и пытаются, и пытаются. У природы множество тайн для познания – вот только охватить и формализовать их может лишь такая система обработки информации, которая нарушала бы именно те законы, каковые она хочет познать.

Он все еще не мог уложить все эти идеи у себя в голове.

– Ну а на практике, как на практике выглядит этот «стоп»? Физик, например, садится за уравнения Эйнштейна, хочет рассчитать условия локального обхода барьера скорости света – и что? И у него в мозгу срабатывает некий предохранитель?

– Одно из двух: либо он не способен осмыслить качественно высшую теорию, и тогда, естественно, он ее не открывает; или способен, и тогда с ним случается то же, что с силачом, который достиг такой мышечной массы, что могла бы поднять рекордный вес, но скелет его уже не способен удержать эту гору мышц. Это не вина реальности как таковой: она наиболее рациональна по своей природе. Познание возможно. Невозможен познающий.

…Причем, как я уже говорил, проблема не в биологических или химических свойствах, но в самой структуре этой «сверхсложной» системы управления информацией, так что это касается и людей, и каждого…

Он вскочил.

– Ага! И вы считаете, что Астромант…

– Да.

– Так разве они хотели чего-то дурного? Инженер и другие? Вы сами говорите, что Капитан сошел с ума, – он протянул руку и, опередив меня,