поймал вращающийся в воздухе термос. Открыл, понюхал, прикусил губу. – Вижу, вы очень плохо себя чувствуете, Доктор. Вам нужно выспаться, у нас есть время, я понимаю, что после всех этих драматических событий вы боитесь и предпочли бы…

Я закашлялся. Он замолчал, пережидая мои страдания, слегка обиженный, что я столь низменным способом заткнул ему рот.

– Боюсь ли я, – прохрипел я, – или скорее хотел бы увидеть сломленными все барьеры «стопа», увидеть собственными глазами необузданный Прогресс?.. – Свет снова резал глаза, я опустил веки. – Когда я услышал об Астроманте, сперва в виде неясных слухов от Инженера, потом уже слегка догадываясь на основе того, что мы находили в развалинах, и наконец из слов Капитана и Инженера там, в «акуле», из их планов – какую картину я представлял в воображении? Именно некий иной по своей природе конструкт, возникший не в процессе эволюции и не из планов разума, конструкт, никак не связанный законами «высшей науки». Но когда я взглянул в его пылающее око, в бычий глаз Прогресса, налитый холодной машинной кровью драгоценный камень, – меня пробрала дрожь и под череп вонзилась ледяная игла. Я заглянул ему в глаз и увидел нескончаемый ряд цивилизаций, следующих друг за другом, подобно бессчетным степеням в алефе, и каждая цивилизация все могущественнее и могущественнее… увидел, и…

– Вы испугались чудовища Прогресса, – похоже, Навигатор хотел улыбнуться, но улыбка замерла на его губах, превратившись в гримасу. – Но теперь, когда вы уже знаете…

– Что я знаю? – я криво оттолкнулся от синтезатора Флудса. – Что в Астроманте нет ни единой значащей мысли, лишь мешанина из нулей и единиц, а все его шумы-приказы – лишь ниагарские водопады противоречащих друг другу идиотизмов, которые, возможно, ответственны и за эту войну? Да! Разве это не вариант? Нет Мыслей! Нет Разума! Есть лишь всепожирающая бестия, рассевшаяся посреди хаоса и хаос источающая – и, видимо, именно этим путем, именно оттуда он приходит, когда уже не может прийти мозговой дорожкой – из безумия – Прогресс!

Я тяжело дышал.

Навигатор подплыл ближе, оттолкнувшись от стола.

– Хватит, достаточно. Идем. Вам нужно отдохнуть, Доктор. Оставьте это, вы пьяны.

Он потащил меня в коридор. С тихим жужжанием вспыхивали лампочки. Металлические кишки «Бегемота» гостеприимно расступались перед нами.

Вероятно, я все еще бормотал себе под нос эхо последних мыслей («из безумия – Прогресс!»), поскольку Навигатор раздраженно дернул меня за руку, вытряхнув из пальцев сигарету.

– И что с того, если из безумия? Даже если и так? Что с того? И хорошо! У нас будут лучшие, более быстрые космолеты! Мы преодолеем барьер скорости света! Вырвем у природы ее тайны! Колонизируем галактику!

– Ага. И почему же ни одной цивилизации не удалось этого раньше?

– Откуда вам знать, что не точно так же…

– Оно уже началось! Уже развивается! – я ритмично бил кулаком по головкам заклепок и винтов, по герметичным фланцам люков. – Не видишь? Оно идет рука об руку с Прогрессом – как грусть с мудростью, недомогание со старостью. Астромант одной рукой дает изобретения и открытия, а другой – хаос, безумие, роршаховский шум. И эта бессмысленная война – первый симптом раковой опухоли.

– Тогда что? Уничтожить его? Но зачем тогда прятать его на тайной орбите? Капитан был последовательнее.

Я качал головой, хотя скорее это голова безвольно колебалась на моей шее.

– Я не могу сам принять такое решение… Возможно, второй Астромант никогда больше не возникнет. Возможно, он не возникал никогда прежде в истории Вселенной. Раз в миллиард лет, вопреки термодинамике… Он бесценен! Но нет, нет, по другой причине – он является точкой отсчета, второй стороной уравнений. Где-то между ним и мозгом обезьяны проходит граница, на которой включается «стоп» Прогресса. Он миновал ее, поскольку не поднимался по ступеням растущих возможностей, а сразу образовался из хаоса – человек тоже может возникнуть из случайного танца атомов, если достаточно долго подождать. Если бы мы знали спецификацию подобной логической системы…

– То что? – Навигатор развернул меня к моей каюте и слегка встряхнул. – Доктор, Доктор… Выспитесь. Вы сами себе противоречите. Я ведь слышу, что на самом деле вы хотите все того же самого – исследовать его, познавать. То есть открывать. Толкать науку вперед. Исследуя природу вписанного в законы Вселенной запрета прогресса – вы совершаете прогресс. Как вы намерены вырваться из этого парадокса? Сами раздумья о границе познания отодвигают эту границу.

– Возможно, ты прав… – я обмяк в дверях, дыша еще чаще. Невесомость, однако, в немалой степени маскировала мое состояние, на Земле я бы просто свалился. Я вытянулся через порог, теряя чувство вертикали. – Ибо, видишь ли, с той, с этой, с той стороны лежит темная пропасть. Бездна. Но если я полностью отвернусь от Прогресса, что мне останется? Ну что? Я не такой, как Капитан. Я так не могу. Пусть даже прогрестика… – Навигатор толкнул меня к койке, и я поплыл, неуклюже изогнувшись, хватаясь за свет и тень. – Ибо если мы на века, навсегда остановимся в этом месте, на последней ступени перед эшафотом, – то что вместо? Что станет двигателем для будущих поколений, что заведет их дух, какой мотор даст энергию деяниям человека, зачем нам вообще тогда жить, что нам останется, что, что, что?

Ответ у него нашелся без проблем:

– Искусство.

Как описать это предчувствие, ночную дрожь, зуд между полушариями мозга? Если бы я только мог проникнуть в себя, и одновременно вне себя, какой-то внутренней конечностью ощупав то место, где рождаются мысли, где набухает ткань новых идей, наросты образов, которых не увидишь нигде в пространстве измеримых предметов, раковая опухоль абстракций, которые не явятся в мир, ибо не имеют для него ни формы, ни смысла, расталкивающая извилины шишка, которую не чувствуешь саму по себе, но которая, подобно черной дыре, накручивающей на себя туманности мыслей, распирает тебе череп, день за днем, ночь за ночью, теория за теорией, распирает, пока тот не лопнет с тихим треском, ты уже чувствуешь под пальцами линии напряжений, паучью френологию катаклизма, уже, уже. Как описать? Все это как бы происходит по другую сторону границы, за реками, за пропастями. Ты издали наблюдаешь туманные пейзажи, где стоят гигантские здания неизвестного назначения, башни, машины, виадуки, пушки, нет, это лишь иллюзорные подобия. Но уже одно то, что ты замечаешь их очертания, выделяет тебя из всего человечества; только ты один можешь попытаться осмыслить их истинную природу. И одновременно ты знаешь, что именно один этот шаг в их сторону, один шаг в пропасть и бездонную пучину,