снизошло никакое озарение, не проявился никакой новый смысл. В каюте же я застал образцовый порядок – Пассажир прибрался в помещении, прежде чем отправиться к Астроманту. До запертого в тяжелых контейнерах багажа в любом случае было не добраться без шифра или ацетиленовой горелки. Я искал личные записи Пассажира – может, он вел дневник. Но даже если и так, то спрятал его в каком-то из контейнеров. Мне вспомнился обыск в каюте Навигатора. Почему мы считаем, будто предметы расскажут о мыслях использующих их людей лучше, чем в состоянии о них рассказать сами люди? Ну да, в присутствии предметов мы ничего не скрываем, предметам мы не врем. Кто стыдился перед шкафом, заливался краской перед стулом, чувствовал себя голым в присутствии чемодана? Следует также учесть, что если ты сам выбрал себе окружение, в котором живешь, оно отражает облик твоей души столь же надежно, как если бы ты вдавил лицо в глину – там, в отражении, ты сразу увидишь, найдешь на ощупь себя самого. Я замер, зависнув перед светящимися туманностями, огненными медузами сверхновых, золотой инкрустацией галактики. Какое спасительное искусство из жил Астроманта снилось Пассажиру под этими картинами? В воздухе свободно парила единственная книга – тот самый том поэзии Уитмена, плотно обтянутый аптечными резинками, но с толстой закладкой в месте последнего чтения.

Когда я слушал ученого астронома

И он выводил предо мною целые столбцы мудрых цифр

И показывал небесные карты,

диаграммы для измерения звезд,

Я сидел в аудитории и слушал его, и все рукоплескали ему,

Но скоро – я и сам не пойму отчего —

мне стало так нудно и скучно,

И как я был счастлив, когда выскользнул прочь

и в полном молчании зашагал одинокий

Среди влажной таинственной ночи

И взглядывал порою на звезды.[198]

Роль закладки играли фотографии космоарта из лунных коллекций. Пассажир явно годами выслеживал на аукционах и выставках «оригинальные» экспонаты, то есть добытые с Астроманта – еще до того, как узнал, что такое Астромант. Я пытался взглянуть на них глазами Пассажира. Какой общий знаменатель ему удалось найти? «Красота в глазах смотрящего». Да, но он утверждал, что не только красота, но и вся картина мира, конструкт реальности, который мы носим в головах, все это есть производная нашей первобытной обусловленности, чтобы дополнять любой наблюдаемый хаос образцами целенаправленного разума.

Мы летаем на космолетах, поскольку способны заметить в полночной чаще грозный образ несуществующих тигров.

На снимки экспонатов наложилось свежее воспоминание о космоарте, выловленном Пассажиром из руин «Беовульфа». У него имелась цель, имелось убеждение в ее справедливости. Каким образом обойти «стоп» прогресса, если мы не повторим путь Астроманта?

А чему должны были служить мои визиты в виллу Профессора у моря, зачем я выкрадывал его газетные заметки, что такого пытался извлечь из слов душевнобольного гения?..

Я хотел задать еще несколько вопросов, но когда вернулся в лазарет, Пассажира уже не было в живых.

На четвертый день внешние датчики «Бегемота» впервые зарегистрировали снижение напряженности солнечного излучения. Апогей миновал, интенсивность шторма постепенно снижалась. Еще пара дней, и мы сможем вывести корабль из-за планетоидов, сможем протолкнуть Астроманта. Я думал во множественном числе, хотя знал, что без Навигатора мне этот маневр не выполнить. И точно также я знал, что он, в свою очередь, прекрасно справится без меня.

Я постучал в его каюту. Он не хотел открывать, или его там не было. Я заглянул в кают-компанию, в библиотеку, в машинное отделение, во внутренние грузовые люки. Мы вполне могли разминуться в «Бегемоте», даже особо не прячась. Я вернулся на мостик. На пультах и панелях управления мерцали сотни огоньков. Отыскав в шкафчике под потолком курсовой справочник, изучил диаграммы: какой диод какую историю рассказывает о том, что происходит внутри космолета, а также – какая кнопка какие приказы отдает; эти диаграммы были подлинными Древами Познания и Древами Власти. Контрольные лампочки бортового калькулятора указывали на повышенное потребление мощности вычислительной машины. Возле самого калькулятора, однако, Навигатора не было, я проверил. Откуда еще он мог вести расчеты с помощью электронного мозга? Что ж, существовала одна такая специальная линия связи.

Там я его и нашел, в каюте Капитана. Он просматривал полосы спектрограмм, зависнув над открытым терминалом.

– Ты уже принял решение?

– Сколько дней до конца бури?

– А, значит, все-таки чего-то ждешь? Может, крепких парней из «Репетуги»?

Он плутовато улыбнулся, блеснув глазами из-под гривы светлых волос.

– Не бойся, связь вернется в самом конце, может, тайные флотилии не успеют принять вызов.

Похоже, он уже открыто издевался. Уже не «Доктор», уже нагло на «ты». А ведь я ему в отцы гожусь.

Но воспоминаний о том разговоре в кают-компании уже не стереть, как и не взять назад поспешные признания.

– Ты рассчитывал траекторию, – я показал на терминал. – Ты знаешь, что у нас не осталось другого выхода. Безопасно туда внутрь не войти, а на более долгие операции у нас нет времени. Как только вернется связь, нас начнут вызывать с Марса, Ио и Луны-один. Мы должны протолкнуть Астроманта на новую орбиту. Вернемся на частном чартере. Даже если кто-то чудом туда доберется, ему все равно не войти. Марабу сторожит Сезам.

– И давно ты это спланировал?

Я оцепенел. Ведь его не было тогда на совещании команды, он не мог слышать, что я говорил. Кто-то ему сказал? Кто? Пока он сидел под замком, у него бывали другие.

Как вырваться из этой спирали подозрений? Невозможно.

– Ну так что ты собираешься делать? Я слушаю.

Пожав плечами, он вернулся к лентам.

– Переместить Астроманта и прилететь потом на чартере. До чего же несущественная разница: отсутствие множественного числа у местоимения.

– За искусством?

– За искусством, – кивнул он. – Но оно ведь тебя не интересует, верно? И наука, видимо, тоже, раз ты так боишься прогресса? Да?

– Нет, нет. Даже если бы я… – Как вырваться из спирали подозрений? Единственный совет тогда дал Электронщик: вести себя так, как если бы мы верили в правдивость и чистоту намерений других игроков. Даже если на самом деле не верим. – Хорошо, допустим, что фундаментальную основу Вселенной составляет жесткий предел прогресса. Что тогда будет важнейшей целью человечества? Разработка метода спасения цивилизации от гибельного столкновения с этой границей. Прогрестика – это наука о защите человека от разума.

Он убрал ленты, погасил терминал. Я его встревожил, он не мог понять, говорю ли я серьезно.

– Наука