а фестивали и праздники — громадными театрами; людей больше, чем травы в прериях и если ты знаешь по имени хотя бы нескольких из них, то тебе уже сильно повезло.

Но все это лишь фасад. Те самые — центральные проспекты и главные улицы.

А если свернуть.

То все то же самое.

Март не соврал и в этом.

Отличалась лишь обертка, а конфета внутри оставалась прежняя. Вместо шоколада — бесконечная череда будних дней, разбавленных редкими вспышками праздников и выходных, а внутри, в качестве начинки, отчаянная попытка выжить, найдя при этом плечо того, с кем не самую приятную на вкус конфету можно разделить пополам.

И если повезло отыскать, то и вкус становился приятнее. Не такой горький. Порой даже сладковатый.

— Ард…

— Да? — юноша отвлекся от созерцания плывущих вдоль Кривоводного канала зданий.

— О чем задумался?

Ардан откинулся на спинку дивана.

— О том, что Метрополия не так уж сильно отличается от Эвергейла, — ответил он.

Милар промолчал. Над ними ниткой речного жемчуга протянулись огни Лей-фонарей. Вечно молчащих вспышек, созданных учеными из мертвого огня. Они подмигивали, замирая в нелепых позах посреди золотого пожара, которым пылало высокое небо. А на нем и солнце и луна… Око Духа Дня и Око Духа Ночи, замерли по разные стороны небосвода. И все так же между ними не сияли звезды.

Только Лей-фонари.

— Переживаешь? — спросил капитан.

Они спокойно плыли внутри потока автомобилей, а старенький Деркс послушно кряхтел. Если бы Арди не видел все собственными глазами и не испытал на собственной шкуре, то никогда бы не поверил, что этот чахлый автомобиль способен на то, что продемонстрировал полтора дня назад.

— Переживаю, — не стал увиливать Ардан.

— Это правильно, — кивнул капитан.

Они замолчали, а Арди вернулся мыслями к ремарке, озвученной напарником.

И действительно.

Без пары недель, как уже год прошел с того момента, как, возвращаясь домой после короткой схватки с Лей-волками и столь же короткой вспышки, разделенной с Анной, он встретил Цассару, Йонатана, Катерину и остальных.

И за следующие месяцы в их обществе он успел их возненавидеть, затем понять, что они лишь выполняют приказ и потому если не простить, то забыть о собственных чувствах, а затем, когда все встало на свои места, проникнуться чем-то похожим на уважение.

Потом встреча с герцогиней Анорской, которую он счел предателем и обвинил в том, что, на деле, являлось неизбежностью и выбором совсем другого… матабара, а вовсе не Октаны. Затем Дворец Царей Прошлого, его ссора с Аркаром, гибель Лизы, двуличность Петра Огланова, друзья в виде Бориса и Елены… и, пожалуй, их странные отношения с тем же Аркаром, которого он не мог, в полной мере, назвать другом, но и посторонним чел… полу-орком Распорядитель Орочьих Пиджаков ему уже давно быть перестал. Занятия в Большом. Уроки Аверского. Приключения и передряги. Демоны, Бездомные Фае, заговоры, погони, перестрелки и все новые и новые тайны, ждущие своего часа.

И…

Тесс.

И их небольшая, но очень уютная квартира в доме номер двадцать три по каналу Маркова.

И если объединить все пережитое за год Арди, то можно сказать, что с самого начала; с той самой ночи все, с чем он сталкивался на деле оказывалось не тем, чем казалось при первой встрече.

Как, в целом, и сама Метрополия. Город, встретивший его смогом, затхлостью и удушающим амбре, а теперь уверенно занявшим пусть и небольшой, но, все же, собственной уголок в сердце юноши.

— Это называется взросление, напарник.

— Что? — дернулся Ардан.

— То, что у тебя на лице, — Милар затянулся и стряхнул пепел в открытое окно. Тот тут же поднял ветер и унес в сторону Кривоводного канала. — Называется взрослением. Когда ты понимаешь, что ошибался в том, как воспринимал мир и начинаешь его видеть под совсем иным светом — это взросление, Ард.

— Как ты…

— Почти все через это проходят, — перебил Милар. — И знаешь, что самое поганое в этом процессе?

Ардан снова пожал плечами.

— Что, в какой-то момент, начинаешь понимать своих родителей… да и не только их. Всех тех, кто отмахивался от тебя со словами « повзрослеешь поймешь», а ты негодовал почему на тебя не тратят время для объяснений, — Милар переключил передачу и свернул на мост Мучениц. Регулировщик проводил их немного встревоженным взглядом. Так всегда смотрели на транспорт Плащей. — А если тебе и пытались что-то объяснить, то ты спорил. Прям до хрипоты. Так, что аж коленки тряслись. Ты ведь был прав. А затем раз! — Милар улыбнулся и чуть добавил газу. — И ты понял. Понял так много, что ненадолго стало стыдно. За все то, что ты говорил. За то, как небрежно относился к тому, что важно и каким важным считал что-то вообще не имеющее в этой дурацкой жизни ни малейшго значения. Это и называется — взрослением.

Арди вспомнил слова Невия в его первый рабочий день.

« Дурацкая взрослая жизнь».

Тогда они еще не понимали, что «взрослая жизнь» пока не наступила. И, наверное, в какой-то степени, Ардан все еще не окончательно повзрослел. Ведь если он должен был понять своих родителей, то… почему.

Тот вопрос, который он отгонял от себя многие годы.

Который не понял даже после того, как прочитал письмо отца. Он понял из-за чего Гектор поступил так, как он поступил. Но все еще не мог понять почему, почему сдался собственным теням и оставил собственную семью, предпочтя им пусть и десятки, но совершенно чужих ему людей и детей.

Ведь у него были они.

Дедушка.

Мама.

Эрти.

И он.

Арди.

И кто знает, как сложилась бы их жизнь, если бы Гектор вернулся на гору, и они сбежали бы в Алькадские горы.

Лучше? Хуже?

Ардан уже никогда не узнает ответа на эти вопросы.

— И знаешь, что меня напрягает сильнее всего? — продолжал Милар.

— Что Эльвира прибьет тебя из-за прокуренного пиджака?

Капитан так резко повернул голову, что они едва не вылетели на тротуар.

— Это сейчас что… шутка была? Ард Эгобар умеет шутить?

Арди в который раз пожал плечами. Он любил учиться всему новому. Может быть и такое эфемерное понятие, как «юмор» когда-нибудь ему тоже поддастся. Хотя, вроде как, у них в семье особенным остроумием никто не обладал.

— Нет, напарник, хоть ты и прав… немного, — Милар улыбнулся и отложил сигарету в пепельницу,