от меня ничего не услышите. Можете сразу вести меня в допросную третьего класса. Но и там вам придется очень плотно потрудиться, прежде чем я произнесу какую-либо иную фразу, кроме «идите к черту!». А, оно вам надо? Не знаю. Я предлагаю компромиссный вариант. Решение за тобой, Рубен.

Пабло замолчал и уставился в темные, казалось бездонные глаза бывшего друга. Тот делал тоже самое. С минуту они молча мерились взглядами, после чего Великий Инквизитор тяжело вздохнул и досадливо махнул рукой.

– Ладно. Будь по-твоему, – он повернулся к стоящему сбоку подчиненному. – Рикардо оставь нас. Иди проветрись, тебе не помешает.

– Но…

– На выход! Живо! – Рубен рявкнул так, что задребезжало боковое зеркало, скрывавшее за собой смотровую комнату.

Кинув последний убийственный взгляд на бывшего начальника, Рикардо направился к выходу, сильно хлопнув на прощание дверью.

Они остались одни. Рубен Рохо и Пабло Красс. Двое искренних служителей Церкви. Два близких друга еще с времен обучения в Академии. Два на данный момент непримиримых врага.

– Итак? – Рубен вопросительно изогнул правую бровь. – Ты хотел мне о чем-то сообщить?

– Камера. – Пабло указал подбородком вверх, где в углу комнаты под потолком висел устройство видеонаблюдения.

– А? – не понял Великий Инквизитор.

– Давай поговорим без записи, и лишних ушей, ладно?

Рубен на мгновение задумался, потом поднялся с места, дотянулся до камеры и нажал кнопку, выключая устройство наблюдения.

– Доволен?

Пабло кивнул. Да, он доволен. Не столько самим фактом выключенной камеры, как тем, что Рубен пошел на уступки, нарушая установленный протокол.

– Ну? – Великий Инквизитор сел обратно и приглашающе повел рукой. – Говори.

– Ладно. – Пабло набрал в грудь большую порцию воздуха, мысленно молясь Христу, Деве Марии и всем святым о смягчении сердца собеседника. – Первое, я действительно не убивал Папу. В момент, когда происходили события в Женеве я находился в подвале со связанными руками, ногами и повязкой на глазах. Я бы просто физически не смог осуществить то, в чем меня обвиняют. Второе, помочь Анжелине с бегством я решил из-за угроз Пеллегрини. Серьезных угроз, Рубен. Понимаю, мы не идем на уступки еретикам, и тем более их террористическому крылу. Однако, ситуация оказалась слишком серьезной. После событий в Милане, Данте обещал взрывать храмы каждый день, пока я не пойду на уступки и не выведу Анжелину из алькасара. Кроме того, он захватил в заложники мою сестру, Елену со всей семьей, включая четверых детей. Думаю, не нужно объяснять с какой целью. Они кстати до сих пор в его руках. Потому я принял непростое для себя решение помочь Анжелине выбраться наружу, при этом не планируя ее отпускать. Для меня главной целью было вызволить Елену, после чего вернуть заключенную обратно за стены алькасара. Однако, «Дети Виноградаря» меня обошли, из-за чего я вместо освобождения сестры, сам оказался в заложниках. Третье, «Дети Виноградаря» несут ответственность за убийство Папы, но являются всего лишь исполнителями. Заказчики остаются в тени. Я как раз пытался выйти на их след, когда вы загнали меня в угол. Четвертое, я действительно убил Пьера Клавье, так как он представлял слишком большую угрозу. Пятое, убийство Папы на деле не более, чем отвлекающий маневр. Реальная цель организаторов – собравшийся сейчас в Сикстинской капелле конклав. Не знаю, как, когда и каким образом они начнут действовать, однако знаю следующее: они намерены уничтожить всех кардиналов. Всех, Рубен. Потому необходимо спешить и вывести кардиналов из капеллы. Вот, собственно и все. Я закончил.

Пабло попытался откинуться назад, на спинку кресла, но цепи натянулись, блокируя такую возможность.

Дьявол!

– Есть несколько вещей не укладывающихся в твой рассказ, Красс. Например, убийственные улики, обнаруженные нами в Женеве. Они без вариантов указывают на тебя, как на человека, произведшего выстрел из FDD по папскому кортежу.

– Меня подставили. Вот для чего я был нужен «Детям Виноградаря». Не только ради освобождения Анжелины, но и ради моих отпечатков. Пока я находился в бессознательном состоянии, они либо сняли мои отпечатки, перенеся их затем на оружие, либо вообще вложили это самое оружие в мои руки.

– Как одна из версий… Да, возможно… Тем не менее, другие обстоятельства свидетельствуют о…

– Да, к дьяволу обстоятельства, Рубен! – Пабло подался вперед, ощущая, как тело захватывает дикая ярость. – Ты вообще меня слышал? Кардиналы в опасности! Вот о чем нужно сейчас думать! Слышишь? Их необходимо вывести из капеллы! Немедленно!

Великий Инквизитор сосредоточенно наморщил лоб, но губы продолжали кривиться в скептической усмешке.

– Сорвать конклав из-за слов преданного анафеме инквизитора? Этому не бывать!

– О, Матерь Божья! – Пабло взвыл от бессилия и ударил кулаками по столу. – Я не вру, Рубен! Слышишь? Я не вру! Можешь потом отправить меня на помост, но сейчас… просто поверь мне, ладно? Кардиналы в смертельной опасности, а с ними и вся Церковь! Их необходимо вывести из капеллы и доставить в Цитадель, где они точно будут в безопасности! Срочно! Поверь мне, Рубен! Просто поверь!

Великий Инквизитор замер в неподвижности, сверля Пабло пронзительным взглядом. Наконец, спустя минуту он рывком поднялся с места и направился к выходу.

– Я постараюсь сделать, что смогу. Но не приведи Господь, если ты решил меня использовать, Красс. Не приведи Господь…

Священная Католическая Империя.

Рим.

17:40.

– Ты готова? – сидящий за рулем мужчина в темно-синей форме римских гвардейцев дотронулся до плеча Анжелины. Женщина вздрогнула, выходя из раздумий. На ней, как и на спутнике была одета форма главной городской стражи. Да-да, Рим один из немногих городов, а если быть точнее, один из трех городов, наряду с Венецией и Лондоном, где в городскую стражу брали представителей обеих полов. На данный момент их также полностью стилизованный под служебную машину Римской Гвардии, автомобиль находился неподалеку от громадных ворот, ведущих на территорию Святого Престола. Разработанный менее чем за десять минут план был до неприличия прост. Подъехать на автомобиле к воротам и потребовать пропустить внутрь. Шансы на успех? В обыденное время пятьдесят на пятьдесят. Сейчас же, во время проведения конклава, скорее всего минимальны. Тем не менее, это лучше, чем сидеть на попе, дожидаясь нового удара от противника.

– Так, как? Готова? – повторил свой вопрос напарник, один из членов местной весьма небольшой ячейки «Детей Виноградаря».

Готова ли она? Конечно же нет. И все же, тянуть дальше не имеет смысла. Клавье не успел сообщить им точное время нападения, а значит необходимо действовать со значительным опережением. Лучше еще вчера.

– Готова! – кивнула Анжелина, судорожно хватаясь за ручку двери. – Давай, поехали!

Упрашивать напарника с иноземным именем Ахмед и вполне себе европейской фамилией Гасперини, не пришлось. Он поднял вверх большой палец и утопил педаль газа в пол. Автомобиль рванулся вперед, вжимая пассажиров в кресло. Стремительно промчавшись через площадь в нарушение всех мыслимых и немыслимых правил, едва не сбив с ног зазевавшегося монаха, чудом избежав столкновение с бросившейся наперерез собакой, они с визгом шин и стоном протестующей подвески затормозили прямо перед воротами, едва не уткнувшись в них бампером. Несущие у ворот службу швейцарские гвардейцы шарахнулись в сторону, видимо решив, что сумасшедший водитель задумал проломить препятствие тараном. Ага, будь у них так, все равно никто не гарантировал бы успех. Ахмед выключил сирену и весело подмигнул заметно побледневшей напарнице.

– Здорово, да?

– Эммм… – только и сумела выдавить Анжелина.

– Ну как, на выход?

– Ага… – Анжелина с трудом заставила себя разжать онемевшие за столь короткий период пальцы, вцепившиеся в ручку двери словно в спасительную веревку. – На выход… Да…

Гвардейцы тем временем пришли в себя, и взирали на автомобиль городской стражи, как и на самих ее представителей с явной недоброжелательностью.

– Добрый вечер, офицеры! – Ахмед приветственно махнул им рукой с зажатым в ней желтым конвертом.

Гвардейцы похоже не разделяли оптимизма новоявленного гостя. Во всяком случае, никто из пятерых хранителей Святого Престола не пожелал в ответ «доброго вечера».

– Здесь парковаться запрещено. – буркнул один из них, самый низкий и самый хмурый. Ахмеду он сразу не понравился. Как и Анжелине.