Пусть схемы, даже четкие,

на смерть обречены,

отдельными находками в них

пользуемся мы.

Схема Вернике-Лихтгейма,

хоть она уже стара,

не забыта в наше время,

ее помнят доктора.

Афазии кортикальные,

их подруги «суб» и «транс»,

будто призраки печальные,

все еще тревожат нас.

О других классификациях

мы не станем говорить,

чтоб в словесные прострации

с головой не уходить.

Глава 6. Пьер Мари

Казалось бы, исчерпаны

вопросы до конца,

но истине начертанной

не сохранить лица,

такой не выжить умною,

как некогда была,

когда в науке юные

закусят удила.

Вот Пьер Мари со знаменем

отважно вышел в бой,

глаза горели пламенем

решимости святой.

Со всей непримиримостью

он схемы отрицал,

идею неделимости

отважно защищал.

«Есть афазия Вернике,

Единая, одна,

и что бы ни сказали мне,

другая не дана.

Та, что вы называете

моторной, – ерунда!

Она есть та же Вернике

плюс анартрия – Да!

Еще один хотел бы я

не упустить момент:

где речь, там и, уверен я,

страдает интеллект!»

Пьер Мари не стал пророком,

Но сыграл большую роль,

несмотря на все пороки,

его мысли через боль,

через ломку построений

свежим ветром пронеслись

тех живительных сомнений,

без которых чахнет жизнь.

И поверженные боги

сохранили свою власть,

хоть и новые дороги

новых звали вдаль шагать.

Глава 7. Хьюлингс Джексон

Чтим по праву Хьюлингс Джексон,

в ранг великих возведен.

Неподкупный в интересах,

чистый сердцем и умом,

бескорыстному служенью

отдаваясь до конца,

за бессмертные сужденья

он не требовал венца.

Он открыл, что нет симптомов,

чтоб со знаком были плюс:

все страданья, все изломы

негативный смысл несут.

Все болезни – отрицание,

тьма погашенных светил,

то, что есть, – не от страданья,

от явленья новых сил.

Компенсации идею

щедро Джексон подарил,

сотню лет назад он смело

вслух ее провозгласил.

Что в структуре функций прочно,

в глубь коры он отослал,

вертикали ясно очень

высших функций начертал.

Мы храним идеи эти

средь сокровищ мировых,

смертно все на этом свете,

кроме мыслей золотых.

Глава 8. Арнольд Пик

Был богат рубеж столетий.

в это время Арнольд Пик,

очень многое приметив,

в суть грамматики проник.

Он сказал: «Аграмматизмов

есть по крайней мере два —

телеграфный стиль капризный

и вторичный сбой в словах.

Телеграфный – будто голый:

окончаний никаких,

могут встретиться глаголы

в вихре путаниц лихих.

Все предлоги, окончанья

перепутали места,

средь склонений, лиц глаголов —

и испуг, и суета».

Пик собрал их скрупулезно

на страницах двух томов,

актуальных и серьезных

и для нынешних голов.

Глава 9. Курт Гольдштейн

Был еще Гольдштейн могучий —

всех психологов глава.

Его жар сомнений мучил,

и вопросы жгли всегда:

как влияет афазия

на сознание людей,

что в умах она затмила,

что оставила гореть?

И решил: «В том, видно, дело,

что афазику не знать,

как в единый образ целый

элементы увязать.

Всё конкретно, всё несложно

в результате афазий,

смысл абстракций невозможно

до конца вообразить».

Спорны в этом утверждении

и отдельные слова,

и позиции ученья,

Но во многом мысль права.

Глава 10. Генрих Хэд

К лингвистическим решеньям,

очень модным в наши дни,

прикоснулись мысли Хэда:

ярко вспыхнули огни

афазии номинальной,

синтаксической, вербальной,

семантической. Взгляни:

том второй трудов прекрасных,

всё в них чётко, точно, ясно.

Только Хэд опередил

на полвека свое время,

и поэтому вкусил

горечь тягостных сомнений.

Мы сейчас отлично знаем

место Хэда, дел его,

по заслугам почитаем,

не забыв при сем того:

в афазических расстройствах

одна форма до сих пор

семантической зовется

в честь учения его.

Глава 11. Лев Выготский

Кто решил войти в науку,

прошлый опыт должен знать

и сквозь страхи, боль и муки

к новым истинам взывать.

Физиологов когорта —

Павлов, Сеченов и др. —

гениально, смело, просто

подводили молодых

к той главенствующей мысли,

что участок отведен

не один для функций высших,

их в коре – созвездий сонм.

Динамичностью движенья,

совокупностью ролей

речь рождается и чтенье,

да и память, ей же ей!

Достижений этих сила

оказалась велика,

и наука устремила

мудрый взгляд за облака.

Вот приплыл ее корабль

к нашим русским берегам

и ученых наших слава

пригасила споров гам.

На арену вышел броско

гениальный Лев Выготский!

И блестящие труды,

несмотря на все суды,

да и просто пересуды,

живы, жить и вечно будут,

и престиж храня, и славу

и науки, и державы!

Он пути от мысли к речи

рассмотрел сокрытые,

грянул, будто бы картечью,

фразой знаменитою:

«Мысль в словах не воплощается,

Она в слове совершается».

Как? Выготский дал ответ,

это больше не секрет:

драма внутренних процессов

речевого действия,

помогая речи внешней,

ей во всем содействует.

Речь