Был у нее еще один возвращавшийся раз за разом сон, я считал его сном из детства. Его нельзя было считать навязчивым в обычном смысле слова, потому что он не причинял ей психологического вреда. На самом деле, пока я не начал в него входить, он даже ей помогал.

Сон был про ее плюшевого мишку. В этом сне она была маленькой девочкой, и она входила в детскую, где на обоях были картинки с игрушками, песочницами, качелями и колясками, и начинала искать своего плюшевого мишку. Когда она не могла его найти, ей становилось страшно. Она искала его повсюду. Под кроватью, за комодом, в платяном шкафу, за занавесками. Наконец, она находила его под подушкой на своей кроватке, брала его и обнимала, а потом ложилась с ним в кровать, и когда она засыпала, то не просыпалась, а продолжала спать в реальной кровати рядом со мной. Наутро она просыпалась оживленная, веселая и счастливая, и, одеваясь, мурлыкала любимые песенки.

Первые несколько раз, когда я входил в этот сон, я держался вне поля ее зрения, и она не знала, что я рядом. Потом однажды ночью я последовал за ней в детскую и, когда она нашла своего медведя, выхватил его у нее из рук и вырвал ему глаза. Потом я отдал его ей, и она легла с ним на кровать и все это время рыдала. Когда сон закончился, я слышал, как она плачет рядом со мной в темноте.

Я вырывал мишке глаза несколько ночей подряд, потом изменил тактику. Теперь, отобрав у нее медведя, я держал его за задние лапы и раскачивал так, что он бился головой о стену. Всякий раз, когда я так делал, Черил просыпалась с криком. Я повторял это снова, снова и снова. Во всех ее снах про мишку я трансформировал себя в старика с крючковатым носом и подлыми глазками и был уверен, что она считает старика лишь очередным элементом сна. Но в снах о воде я выдал себя, войдя в них в собственном облике. Наутро после снов о мишке она просыпалась осунувшаяся и с опухшими глазами. Не могла есть, на завтрак с трудом проглатывала чашку кофе. Думаю, она весь день не могла есть. Она все худела и худела. Она все больше уходила в себя. Я был уверен, что она покончит с собой. Но нет. Она покончила со мной.

Похоже, я спал целую вечность, прежде чем ей снова приснился сон про пещеру. Но точно я определить не могу. Она карабкается по склону к пещере, мы смотрим друг на друга, потом она с криком бежит в лес. И даже если теперь я понимаю, что мне никогда ее не поймать, прежде чем она добежит до ручья и исчезнет, я все равно ее преследую. Она встроила этот инстинкт в мой конструкт во сне, и против него я бессилен.

Если между этим сном и его предшественником действительно был большой интервал, то вполне возможно, что она пошла лечиться. Но я так не думаю. Не только потому, что не видел никаких признаков другого эндоаналитика, но и потому, что не верю, что она станет искать помощи, ведь тогда ей придется рассказать психоаналитику, что она меня убила. Но иногда навязчивые сны тускнеют и исчезают сами по себе. Такое случается, если вызвавший их недуг утратил свою хватку. Если именно так обстоят дела, скоро я буду мертв.

Разумеется, я уже мертв, но только в реальном времени. В безвременьи Темной Зоны я и жив, и мертв одновременно. Согласно теории Кюрена, если пациент достаточно часто видит один и тот же сон, содержимое этого сна может обрести существование, независимое от того, кому оно снится, а тогда уже будет неважно, жив он или мертв в реальном времени. Я – доказательство его теории.

Как Черил меня убила?

Оказывается, я уже не способен ясно мыслить. Я снова довольно долго бодрствовал, но я не могу даже попытаться не исчезнуть на весь тот период, что разделяет ее сны. Я вот-вот снова засну. Я стараюсь бороться, противостоять тьме, которая на меня наползает. Без толку. Мое сознание тускнеет, я исчезаю.

В тот день мы пошли на охоту. Да, мы с Черил пошли на охоту. Мы пошли охотиться на оленя. Мы взяли с собой старомодные карабины шестнадцатого калибра. Винтовки при охоте на оленя все еще табу. Был ноябрь. Конец ноября. Я прекрасно это помню. Я усиленно вспоминаю, сидя у себя в пещере после тщетной погони. Был конец ноября, и выпал легкий снежок. Идеальный снег для охоты на оленя.

Мы шли по оленьим следам через лес. Мы вышли на прогалину. Мы знали, что олень близок, и остановились на опушке. Потом мы увидели, как справа от нас из лесу вышел олень. Это был крупный самец, и ветер дул в нашу сторону, так что он не мог нас учуять. Мы оба подняли карабины. Я уложил оленя выстрелом в горло, но видел, что он все еще жив. Черил не выстрелила. Вторая моя пуля попала оленю в голову и его прикончила. Я видел облачка от дыхания Черил. Я видел облачка от собственного дыхания. Приклад ее карабина еще упирался ей в плечо.

– Ты не хочешь удостовериться, что он мертв? – спросила она.

– Я знаю, что он мертв, – ответил я, но все равно пошел к животному.

Ее первая пуля попала мне в плечо и развернула меня на сто восемьдесят градусов. Падая, я видел ее лицо. Холод в ее глазах меня потряс.

– Нет, – произнес я.

Ее тело чуть дернулось, потом наступила великая белизна. После я ничего не помню.

Слава Богу, что у нее снова был сон про меня!

Прошла уйма времени с моего последнего пробуждения. Нет, не просто уйма, а чудовищная уйма времени. Я умею улавливать течение реальных дней и недель. Мне нужно выбраться из сна. Нужно!

Возможно ли, чтобы тот, кто снится, сам видел сны? Смогу ли я, если увижу во сне реального себя, стать реальным собой?

Я еще не видел здесь снов, но, возможно, сумею.

Из этого тупика нет иного выхода.

Если я смогу увидеть себя во сне таким, каким был в реальной жизни, стать реальным собой, я смогу предотвратить свою смерть в Пространстве Света. Зная все наперед, я буду знать, когда придет время, что я не должен поворачиваться к жене спиной, не должен выходить на прогалину.

Возможно, нужно увидеть во сне мгновение до того, как я застрелил оленя. Я пущу ему пулю в горло, потом выстрелю снова, а потом не выйду на прогалину. И Черил будет стоять рядом со мной, уперев приклад в плечо, а я посмотрю на нее и скажу:

– Сама пойди посмотри, мертв ли он.

И когда она пойдет, я ее застрелю.

Несчастный случай на охоте. Если получилось у нее, почему не получится у меня?

Когда сон приближается, я сосредотачиваюсь на самом важном мгновении. Я мысленно рисую себе прогалину. Я рисую себе оленя, который вот-вот на нее выйдет. Я вижу стоящую рядом со мной Черил. Два человека. Прогалина. Олень.

Я увидел деревья!

Да, деревья!

Я не видел ни Черил, ни прогалины. Но это начало.

На сей раз я знаю, что с тех пор, как я ей снился, прошла целая вечность. У меня такое ощущение, что я весь одеревенел и мысли у меня в голове еле-еле ворочаются. Но мне снова снились деревья. И присыпанная снежком палая листва. Я так близко, так близко! Когда надо мной смыкается сон, я изо всех сил сосредотачиваюсь на мгновении. Мы с Черил стоим на краю прогалины. На нее вот-вот выйдет из леса олень. На сей раз я обязательно сбегу!