– Стейнер, Хьелльрунн уезжает. Сегодня.

– Что? – Юноша замер.

Марек кивнул. В уголках глаз сверкнули слёзы. Он не мог посмотреть сыну в глаза.

– Что ты имеешь в виду?

– Она объяснит лучше. Ступай. Ромола не остановится надолго, лучше поспеши.

Хьелльрунн стояла на пристани, наблюдая, как экипаж «Надежды Дозорного» грузил на судно припасы для дальнейшего путешествия на юг. Она кое-что приберегла и для себя: новые ботинки, одежду из овчины, хорошую кожаную юбку и несколько блузок. Всё это она приобрела на монеты мёртвых Охранцев. Никто в городе не осмелился завысить цены – а как иначе? Она ведь сестра наездника, что оседлал дракона. Тут уже и наличие метки не имеет значения.

Хокон прибыл на пирс с тележкой, чтобы распродать своё мясо.

– Не вздумай надуть капитана, понял меня? – пригрозила Хьелльрунн.

Торговец одарил её пристальным взглядом, но кротко кивнул.

– Я так понимаю, Бьёрнер рассказал об увиденном в лесу.

Мясник снова кивнул, едва глядя ей в глаза.

– Ты был прав. Я всегда обладала меткой. – Хьелль приблизилась, и, судя по лицу, Хокон желал в тот момент убежать подальше от пирса. – Странно, ведь правда? – продолжала она. – Ты всё это время докучал мне, хотя на самом деле ничего собой не представляешь. Невзрачный мужчина, которому следует подстричь бороду и научиться манерам.

Мясник не проронил ни слова.

– Что будешь делать? – спросила Хьелльрунн. – Теперь, когда смерть и хаос коснулись Циндерфела?

– Уеду, – шёпотом ответил Хокон без единого косого взгляда. – Не хочу быть здесь, когда прибудет Империя. Они начнут задавать вопросы и любыми способами вытягивать ответы. Мне уже довелось это видеть, и я не хочу повторять.

Хьелльрунн кивнула.

– Мне жаль.

– Жаль? – Мясник уставился на неё и горько рассмеялся. – Ещё бы. Весь город должен уехать. И уедут, если ум есть. – Хокон обвинительно посмотрел на мрачные дома. – А я уверен, что есть. Так вот лучше им всем бежать в Свингеттевей.

– Думаешь, я этого хотела? Я не просила Империю разлучать семью и не хотела иметь колдовские силы.

– Ты не единственная, кто потерял семью из-за колдовской метки и ненавистной Империи. Я переехал сюда, чтобы спрятаться от всего этого дерьма, а теперь вынужден снова бежать.

Хокон плюнул в море и потащил за собой тележку. Хьелльрунн никогда не думала, что почувствует к нему что-то, кроме ненависти. С удивительной для себя жалостью она наблюдала, как лысый мужчина уходит в город.

Её взгляд был прикован к дымящему судну, которое прибило к берегу, где оно окончательно и разрушилось. В седьмое лето её жизни на берега Циндерфела выбросило кита, собрав к заливу толпы горожан. Все стояли, поражаясь размеру существа, но Хьелль ревела день напролёт над несчастной судьбой морского обитателя. Вернер тогда рассказывал сказки о путешествиях на юг, о спригганах и Шанисронде, чтобы хоть как-то утешить её. Боль от воспоминаний незамедлительно пронзила сердце.

– Мне жаль, дядя, – прошептала она, но никто не слышал слов, затерянных в суматохе на пристани.

– Вот он! – раздался крик с кормы.

Ромола сошла с трапа и устремила на Хьелльрунн серьёзный взгляд.

– Ты уверена? Он вряд ли будет счастлив.

– Разве у меня есть выбор? – вздохнула она. – Мне нельзя оставаться. Никому из нас.

Хьелль посмотрела на пологий склон дороги, ведущий к пирсу. Стейнер шагал, стараясь не хромать, хотя богам известно, что он имел право ходить, как ему хотелось. Марек шёл рядом, поддерживая сына под руку с видом гордого на весь свет отца, и улыбка при этом не сходила с его лица. Позади тянулась толпа из таверны, взволнованно обсуждая услышанное и увиденное.

– А теперь он герой? – усмехнулась Ромола.

– Возможно, но точно не для Хокона, – ответила Хьелльрунн. – Но для меня он – моё всё.

За столь короткое время произошло много изменений. В глазах брата появился намёк на суровость. Она подозревала, что нос его сломан, а волосы опалены до щетины, схожей с порослью на лице. Стейнер был вымазан в саже и отмечен шрамами и страданиями.

На палубе появилась госпожа Камалова, щурясь на новоприбывших.

– Значит, это и есть тот сумасшедший, который сбежал с Владибогдана на драконе?

Брат перевёл взгляд с Зоркой на сестру и пирата, после чего кратко кивнул.

– А вы и есть Вьюга, сестра Хигира.

Госпожа Камалова улыбнулась.

– Я больше не использую это имя.

– Вы не говорили, что являетесь сестрой Хигира, – изумилась Хьелльрунн.

– Времени не было. – Госпожа Камалова пожала плечами. – Я учила тебя использовать силы. Кроме того, ты не спрашивала.

– Может, продолжим разговор в моей каюте? – предложила Ромола, взглянув на экипаж. – Они только недавно смирились с присутствием женщины на борту корабля. Сбежавшая Зоркая может подтолкнуть их на мятеж.

* * *

Каюта Ромолы оказалась достаточно просторной даже для пятерых гостей; госпожа Камалова и Марек заняли два стула; все остальные стояли. Пират принесла пять деревянных бокалов и разлила водку. Хьелльрунн глотнула и тут же сморщилась, стараясь не закашляться, в то время как госпожа Камалова и Марек проглотили угощение в один присест.

– Как поживает мой братец? – спросила госпожа Камалова, возвращаясь к разговору.

Стейнер помедлил с ответом. На лице его застыло угрюмое выражение.

– Всё ещё на острове, насколько мне известно.

– Мёртв, да? – многозначительно спросила наставница.

Брат не ответил.

– Он давно для меня умер, – продолжила старая женщина. – Но теперь, полагаю, у меня не будет шанса с ним попрощаться.

– Вы не расстроены? – спросил Стейнер с очевидным замешательством.

– Расстроена ли я? – Госпожа Камалова нахмурилась. – Это он сдал меня Империи. И затем снова и снова пытался убедить в правоте Императора. Мой собственный брат заставил меня присоединиться к Тройке, чтобы следить за мной. Расстроена ли я? Я в ярости. В ярости от того, что сама его не прикончила. Надеюсь, он сгниёт в Хеле.

Стейнер и Хьелльрунн обменялись удивлёнными взглядами, и в каюте повисла тишина. Марек кашлянул, и Ромола налила ещё по стакану.