– А тебе так двойную порцию дам. С такой раной особливо силы надобно восполнить.

Повеселевший главарь прислонился спиной к стволу. Никак услыхал Кара его молитвы. Подмогу прислал. Пущай бедолаги в сырые лохмотья кутались, а опытный взор не обманешь – уж больно крепки тела, отточены движения. Это не какие-то бродяги. Это опытные воины. И кажный из них стоит трех таких Лесей. Разве что тот, подбитый… Может, и излечима его рана, да только времени на это нет.

– Это кто ж тебя так? – как бы между прочим спросил Лисица.

– Т-т-так это… Охотник… З-за дичь п-принял, – запинаясь, пояснил мужик.

Только если не врет, отчего глаза, точно девка, отводит? Отчего руки дробно подрагивают?

– Ты не серчай, пригожий, я тебя быстро подлатаю, – уже отиралась подле подстреленного Юга. – Да и заикаться отучу.

– А т-ты умеешь? – насторожился тот.

– Да это для меня – тьфу! Как зовут-то тебя?

– Вошью к-кличут, – охотно представился мужик, окунув усы и бороду в миску.

– А куда теперича путь держите? – полюбопытствовал главарь.

Мужики переглянулись и одновременно выдали три разных ответа. Лисица кивнул и предложил свой вариант: помочь отыскать девицу, что в сопровождении ведьмаря путешествует. Но гости вдруг повели себя странно – замотали нечесаными головами и принялись усердно отнекиваться. И огоньки, что зажглись в глазах при упоминании о злате, мигом страх сменил. Стало быть, встречались с дичью, за коей столько лет тягается Лисица. А стрелу, видать, ведьмарь и пустил…

– Что ж, как знаете. Я никого не неволю, – сощурился главарь. – Мы утром в путь тронемся. А покуда и к бражке приложиться можно.

Улучив момент, Лисица отдал распоряжение Юге. На радостях она даже без жертвы чуток помолодела. Ну, может и не особливо, но глазной зуб точно прорезался.

Ночь унесла небесную тоску вместе с остатками ведьмовства в свои мрачные чертоги, уступив земной трон дню. Пополнившаяся шайка двинулась вперед. С зельем и уговоров не потребовалось. С разгладившегося лица Юги не сходила радостная улыбка. Отдохнувший Дубина перестал бормотать. Только Лесь на миг призадумался: отчего примкнувшая двоица выглядит несколько странно, точно мухи сонные. Но запылавшая пуще прежнего метка перевела все думы на себя.

И никто не вспомнил о третьем пришлом, чье иссохшее тело осталось валяться в кустах у поляны, приютившей гостей на ночь.

* * *

Всю ночь ведьмарь провел подле Немиры. То мятный отвар подносил, то терпким зельем отпаивал, то повязку на голове менял. Девица не открывала глаз.

Не могла…

Или не хотела…

Слишком нежной была забота. Добрыми – слова. Сладкими – обещания светлого будущего. Но больше всего будоражили сердце осторожные признания в любви, сделанные еле различимым шепотом, когда Войтех думал, что Немира спит. И хотя спутница сама запретила ему называть себя лю́бой, а все ж медовые речи были куда целебнее зелья. Хотелось претворить эти мгновения в вечность и слушать, внимать, верить каждому слову… «Сейчас» навсегда…

Но люди не боги, и даже самым истовым мольбам не остановить круговорота природы… Утро пришло. А с ним выздоровление, сожаление и новый план побега. Спутников и Смедин разделяли всего лишь Черные болота, вернее их край. Войтех неплохо ведал здешние места и вел самыми безопасными тропами. Но как ни старайся, добраться к стольному граду с запада, минуя страшные топи, откуда сам Чернобог взирает на мир, невозможно. Кое-кто поговаривал даже, что Черные болота, разлившиеся на сотни верст, не что иное, как ворота в Явь.

– Как себя чувствуешь? – спросил ведьмарь, лишь только затрепетали густые длинные ресницы – словно с вечера не сводил взгляда с лика спутницы.

– Нормально, – призналась Немира и медленно привстала.

– Давай помогу, – подскочил спутник.

– Не надо! – остановила его девица и, заметив, как в черных глазах проскользнула боль, на миг пожалела о вспышке резкости. Сама ведь мечтает о его прикосновениях, о его руках, губах… Даже мысли о нападении оказались сырыми дровами и толком не разожгли ни пламени обиды, ни пламени злости. А эта его забота и шепот… Хватит! Нужно прямо сейчас сосредоточиться на побеге, лишь бы выбросить Войтеха из головы. Слабость длиною в ночь миновала. Чем быстрее сердце окутает забвение, тем лучше – после будет легче.

Немира с удовольствием отметила, что не осталось и толики боли. Никакого головокружения, никаких признаков тошноты. Тело налилось свежими силами.

– Голова не кружится?

– Немного.

Для пущей убедительности девица чуточку пошатнулась и оперлась на вовремя подставленное плечо. Зажмурилась. Сделала несколько глубоких вдохов. А когда веки распахнулись, взгляд уперся в темные глаза, полные беспокойства.

– Ты недостаточно окрепла. Останемся тут еще на полдня. Еды вдоволь.

Войтех указал на три освежеванные заячьи тушки.

– Нет, – медленно повела головой Немира. – Это с непривычки. Я вполне могу идти. Лучше остановимся в каком-нибудь селе. Там, где можно выспаться на чистых простынях, как следует вымыться да привести себя в порядок перед встречей с князем.

А еще сбить ведьмарский слух деревенским гулом и сбежать.

– Стало быть, ты смирилась? – с сомнением в голосе спросил Войтех.

– Не смирилась. Но ведь ты все равно меня не отпустишь. Ведь так? – серые очи сошлись с темными в коротком поединке взглядов.

– Не могу, – широкие плечи опустились. – Ты просто не понимаешь. Пока. Это нужно увидеть, прочувствовать. Ты пока слишком далека от княжьих забот.

– И ни на перст не желаю к ним приближаться. Глупо возлагать надежды, что деревенская дурочка сможет что-то изменить.

Взгляд Войтеха заметался. Мужчина что-то хотел сказать, возможно, попытаться переубедить. Но, похоже, упрямый вид спутницы его остановил.

– Пойдем. Тут недалече есть небольшая деревенька.

Спутники молча собрали нехитрую поклажу. Немира вернула кафтан и с сожалением посмотрела на пустой колчан и лук, что Войтех приспособил к боку своего коня. Сунула руку в кошель и едва не расплакалась, поняв, что потеряла свое последнее утешение – серебряную капельку.

– Что-то случилось? Снова плохо? – заволновался ведьмарь.

– Нет, всего лишь сережку потеряла.

– Скоро у тебя их будет столько…

Войтех наткнулся на злой взгляд и умолк. Помог забраться спутнице в седло и повел лошадей вперед.

Девица разглядывала унылые пейзажи, в которых все больше появлялось черноты и серости, вяло отмахивалась от назойливых комаров и обдумывала детали побега. Время от времени делала вид, что вернулось головокружение или снова подкатила тошнота. Она должна была убедить спутника, что все еще слаба. Должна была ослабить его бдительность.