...

Бонхёффер начал задумываться, не закончен ли для него этап Исповеднической церкви. Он всегда чувствовал, что есть иная битва, к которой Господь призывает лично его. Одно он знал: он не будет сражаться с оружием в руках. Неправы те, кто считал его пацифистом, но война, в которую Гитлер втягивал немцев, заведомо была несправедливой. Война надвигалась, по возрасту Бонхёффера вполне могли призвать на действительную службу. И что тогда?

Трудно сказать, в какой момент Бонхёффер присоединился к заговорщикам. Он, в сущности, всегда был участником антигитлеровского заговора, даже когда заговор как таковой еще не оформился. Семейство Бонхёффер поддерживало дружеские или родственные отношения со многими влиятельными людьми, подавляющее большинство которых разделяло их антинацистские убеждения. Карл Бонхёффер был близок с Фердинандом Зауэрбрухом, знаменитым берлинским хирургом, антинацистом, который в свою очередь убедил немецкого дипломата Фрица Кольбе присоединиться к Сопротивлению. Кольбе сделался ключевой фигурой американской антигитлеровской разведки. Паула Бонхёффер всю жизнь дружила со своим кузеном Паулем фон Хазе, командующим берлинским гарнизоном. Фон Хазе был настроен непримиримо антинацистски, и ему еще предстоит сыграть ключевую роль в покушении 20 июля 1944 года («План «Валькирия»). Когда Дитриха арестовали и посадили в тюрьму Тегель, фон Хазе благодаря своему высокому положению смог существенно облегчить условия его содержания. Старший брат Дитриха Клаус руководил юридической службой компании Lufthansa и постоянно общался с представителями бизнеса, а зять Рюдигер Шляйхер, тоже юрист, был тесно связан с главой Юридического департамента армии доктором Карлом Заком.

Членом семьи считался и Ханс фон Донаньи, который станет одним из руководителей заговора. В 1933 году он получил должность при рейхсминистре юстиции и мог из первого, густо забрызганного кровью ряда наблюдать внутренний механизм нацистского правления. Он всячески уклонялся от вступления в партию, что причиняло ему изрядные неприятности. К 1938 году проблемы стали нарастать, и Донаньи, чтобы избегнуть давления, которому он подвергался в Берлине, перешел в Верховный суд Лейпцига. Он еженедельно приезжал в Берлин, чтобы прочесть лекцию, и таким образом поддерживал тесные связи с Сопротивлением, особенно с генералом Хансом Остером и с Карлом Герделером. Останавливался он у тестя с тещей на Мариенбургераллее и там часто виделся с Дитрихом.

В 1938 году Донаньи помогал Эвальду фон Кляйст-Шменцину снабжать британскую разведку информацией о Гитлере и нацистах в надежде убедить их принять меры до того, как фюрер вторгнется в Австрию и в Судеты. Основным их контактом в Англии был Черчилль, тогда еще не премьер-министр. К октябрю 1938 года роль Донаньи в заговоре сделалась ключевой.

В этот момент Гитлер решился захватить Чехословакию силой, раз уж Чемберлен не преподнес ему страну на блюдечке с голубой каемочкой. Пост главы абвера занимал Вильгельм Канарис. Зная об антигитлеровских убеждениях Донаньи, Канарис взял его в свой штаб и поручил собрать материал о преступлениях наци. Год спустя, когда началась война с Польшей, Донаньи фиксировал злодеяния Einsatzgruppen SS, о которых не имели понятия даже многие высокопоставленные военные. Канарис понимал, что такого рода свидетельство поможет убедить генералов и офицеров примкнуть в урочный час к перевороту. Эта информация раскрыла бы и всему немецкому народу глаза на преступный режим Гитлера и уничтожила бы гипноз фюрера. Новое правительство, таким образом, приобрело бы достаточный авторитет.

Собранной информацией Донаньи щедро делился с зятьями, Бонхёфферы раньше многих других немцев узнали о массовых убийствах в Германии, планомерном уничтожении синагог и обо всем прочем. В этой семье по горячим следам узнавали о событиях, которые для основной части населения еще много лет будут оставаться тайной. Донаньи вел подробные записи, которые сам он называл «Хроникой позора», а позднее они получили название «Папки из Цоссена», поскольку хранились в сейфе в этом городе. Записи были обнаружены нацистами, и это стало причиной гибели Донаньи и расправы над многими другими заговорщиками, в числе которых были казнены и трое его зятьев, Рюдигер Шляйхер и Клаус и Дитрих Бонхёфферы.

Еще до того, как Дитрих присоединился к заговору, Донаньи и другие его руководители обращались к нему за советом. В 1938 году он не был еще готов зайти дальше. Чтобы осмыслить свою позицию и услышать, к чему призывает его Бог, ему пришлось сперва совершить путешествие в США.

23 января мать предупредила Дитриха: готовится указ о постановке всех мужчин 1906 и 1907 года рождения на военный учет. Бонхёффер вынужден был действовать на опережение. Варианта отказаться от службы по убеждениям не представлялось: за такое грозил арест и даже казнь. Кроме того, подобное выступление могло иметь тягчайшие последствия: если бы один из руководителей Исповеднической церкви отказался бы взять в руки оружие во имя Германии, это усилило бы подозрительность режима по отношению ко всей этой организации. Другие члены Исповеднической церкви считали бы себя обязанными последовать примеру Бонхёффера, а он этого вовсе не ждал и не требовал от них.

Представлялся единственный выход: отсрочить призыв на год и попытаться уехать в США для работы в экуменическом движении. Бонхёффер обратился за советом к Рейнгольду Нибуру, своему преподавателю по «Юниону». В тот год Нибур читал лекции в Эдинбурге (престижные «Гиффордовские лекции») и собирался в скором времени в Сассекс. Бонхёффер мечтал навестить Сабину и Герта, которым вовсе не легко давалась жизнь на новом месте, также ему необходимо было встретиться с епископом Беллом, а значит, путь его лежал в Англию.