– Ты смеёшься надо мной? – Пасьянс стоял в нерешительности.

– Ты что, мы же друзья, ведь так? – Пип улыбнулся.

– Так, – подтвердил конфедерат.

– Тогда положись на меня и иди к ней, пока она не убежала. Это хороший знак, – напутствовал брат Фурии.

– Но я ведь люблю мою Молли! – не унимался Пасьянс.

Пип уже приготовился ему объяснить, что его Молли даже и не заметила выпадения Пасьянса из их общей книги; свой «огненный шторм страсти» она посвящала прямо в этот момент другому, выглядевшему и звавшемуся точно так же, как он. Пип считал, что Пасьянс гораздо скорее освободится от груза прошлого, если предложит каллисте одно из мятных печений мисс Драйкраст.

– Ну иди же, смелей! – обеими руками мальчик толкнул экслибра вперёд. – Ты нравишься ей, иначе она давным-давно убежала бы!

– Может, ей нравишься ты? – предположил Пасьянс.

– Мне всего одиннадцать. Девушки не интересуются одиннадцатилетними мальчиками. – Пип развёл руками.

– Звучит так, будто ты здо́рово разбираешься в женщинах, – заметил Пасьянс.

– Мятное печенье любят все! – упорствовал мальчик.

– Молли его тоже очень любила… – подтвердил южанин.

Они так долго препирались, что едва не подрались.

– Давай, – подначивал его Пип, – ну же, пойди и спроси у неё!

Между тем Нассандра открыла глаза, они были величиной с печенье, что лежало в кармане куртки Пасьянса. Когда они с Пипом оказались метрах в десяти от могилы, каллиста медленно поднялась. На ней по-прежнему было светлое летнее платьице Фурии, всё сплошь покрытое пятнами после стольких дней и ночей под открытым небом. Вокруг её рук и коленей кружились прозрачные буквы.

– Привет, – обратился к ней Пасьянс, подойдя к выветрившемуся каменному ограждению.

Пип плотно сжал губы и кивнул Нассандре.

– Вот… у меня… это… ну… печенье. – Пасьянс нервно поскрёб в своём кармане и достал полотняный кулёк, в котором каждое печенье было завёрнуто в шёлковую салфетку мисс Драйкраст. Покусывая нижнюю губу, Нассандра уставилась на кулёк, разрываемая любопытством и страхом.

– Вот видишь! – сказал Пасьянс Пипу.

– Давай добавь немного шарма! Девушки любят обаятельных мужчин так же, как и сладкое печенье, – сказал Пип и добавил: – В этом я совершенно уверен.

Нассандра издала тихое бульканье, и Пип увидел, как уголки её рта двинулись вверх, гораздо выше, чем у обычных людей. Это была самая необычная и прекрасная улыбка, какую ему когда-либо доводилось видеть. Очень осторожно она вытянула узенькую ручку и ударила большим и указательным пальчиком по кульку в лапище Пасьянса.

– Печенье, – коротко пояснил он, доставая выпечку из кулька. – Мята.

– Очень вкусное! – поспешил Пип ему на помощь.

Нассандра склонила головку и внимательно посмотрела на четыре печенья. Затем бережно поддела одно кончиком пальца.

Пасьянс медленно поднял левую руку. Каллиста тотчас же отдёрнула свою назад. Но он всего лишь взял печенье, поднёс его себе ко рту и, словно в замедленной съёмке, откусил.

– И правда, вкусно! – подтвердил он жуя.

– Вот-вот, – поддакнул Пип.

Нассандра указала на одно из трёх оставшихся печений, а затем – на Пипа.

– Мне тоже съесть? – спросил он.

Она кивнула. Даже на лице у неё можно было видеть строки текста, хотя и менее разборчивые, чем на руках и ногах.

Жуя Пасьянс кивнул Питу:

– Давай бери. Завтра я наверняка получу ещё.

Нассандра повторила своё движение – на этот раз Пип взял одно печенье и откусил от него кусочек. Мисс Драйкраст определённо разбиралась в кулинарии, пусть даже подобная мысль ему казалась предательством по отношению к бедной Паулине. Пока Пип с Пасьянсом, причмокивая, уминали печенье, каллиста хихикнула, выудила кончиками пальцев печеньице из руки солдата и засунула его себе целиком между белыми губками. Лишь один раз она его попыталась раскусить, прежде чем проглотила.

Пип с Пасьянсом уставились на неё и оба усмехнулись.

– Славно проделано, – прокомментировал Пасьянс с полным ртом. – Ну как, вкусно?

Уголки рта каллисты снова дрогнули, а громадные глаза уставились на последнее печенье. Кончик её языка с быстротой молнии пробежал по губам.

– Похоже, что ей понравилось, – заметил Пип и медленно сделал шаг назад.

Нассандра хотела и последнее печенье проглотить так же быстро, как и первое, но всё же поступила иначе: разломила его на две половинки, одну из них протянув обратно Пасьянсу. Оба посмотрели друг на друга сияющими глазами.

– Я… я пошёл дальше делать домашние задания! – объявил Пип и, повернувшись, быстро зашагал назад, в сторону резиденции.

– Ты же уже их сделал! – крикнул Пасьянс ему вслед.

– Мне только что ещё кое-что пришло в голову. Очень важное!

Он ускорил шаг, а потом побежал через парк к дому. Издалека Пип бросил последний взгляд через плечо. Пасьянс продемонстрировал каллисте один из фокусов, которыми солдаты в окопах убивали время. Щелчок пальцев – и шёлковая салфетка исчезала в его рукаве. Нассандра издавала ликующие крики и хлопала в ладоши.

Пип обогнул здание и помчался к резиденции. Стоял закатный час. Солнце низко висело за деревьями, отбрасывая тени на свежевыкрашенный фасад и строительные леса.

На площадке собралось примерно двадцать экслибров, в то время как ещё двое втягивали по подъездной лестнице увесистого мужчину в серой одежде. За ними следовала маленькая девочка со светлыми волосами, её вёл за руку молодой фавн Кассиопей. Шкура фавна, напоминавшая шерсть коричневой косули, была забрызгана пятнами светлой краски.

Пип спросил одного из стоявших рядом, кто эти двое. «Их взяли на первом этаже», – прозвучало в ответ; по всей видимости, они как раз выходили из комнаты Фурии. Полный мужчина – Корнелий Кирисс, в прошлом – директор Либрополиса, важная шишка в Академии, имя девочки было Юль. По утверждению обоих, они встретились с Фурией, которая их и прислала сюда.

Пип протиснулся через толпу в то место, откуда он мог получше разглядеть пленников. В силу своих внушительных размеров Кирисс заслонял собой и Кассиопея, и девочку. В толпе послышались ворчание и проклятия, поскольку у всех слишком свежи были воспоминания о гнёте в либрополисском гетто, и Кирисс нёс за это ответственность. Пипа же занимало только то, что Фурия хотела ему через директора сообщить.

– Я Пип, – представился он.

У Кирисса был озабоченный вид, но он всё же изобразил улыбку.

– Твой отец показывал мне ваши с сестрой фотографии, но тогда ты был ещё совсем крошка.

– Вы с папой были друзьями?

– Можно сказать, что так.