прошла курс Хартмана по сексуальности человека и вскоре увлеклась его работой. «Я не думала о профессии, так что Билл Хартман отправил ко мне нескольких клиентов, и я решила – черт возьми, надо попробовать!» – признавалась Салливан. У нее быстро образовался список из 16 клиентов в неделю, это принесло ей значительную по тем временам прибыль – по 300 долларов в день за услуги суррогатной партнерши.

В Калифорнии Салливан так много слышала о Мастерсе и Джонсон, что быстро поняла: их богатые клиенты с готовностью заплатят за нее самую высокую цену. Ей быстро пришло согласие, после того как она перечислила свои умения, но Мастерс также попросил фото. Салливан отказалась. «Ничего я вам не пошлю, черт вас дери, – думала про себя Салливан. – Не важно, как я выгляжу, я суррогатная партнерша, этого достаточно. Я все умею».

Мастерс сказал, что «клиент очень хочет узнать, как она выглядит, и, пока не увидит, не подпишется на терапию», вспоминала она. «Уперся, и все тут. Так что я послала им карточку», – уточнила Салливан.

Вскоре из Сент-Луиса позвонил Мастерс и сказал, что клиент готов к встрече.

«Не понимаю, почему вы сразу не прислали фото, – сказал Мастерс самым любезным голосом. – Вы замечательно выглядите».

«Вот поэтому и не прислала», – вызывающе, почти нагло ответила Салливан.

Оставшееся время говорили о деньгах. «Триста долларов в день плюс расходы, и я в деле, – так, по словам Салливан, она сказала Мастерсу. – Мне платили по триста долларов за клиента (за десятидневный период). Именно эту цену я назвала, поскольку зарабатывала ее и дома». После ее приезда в Сент-Луис доктор Роберт Колодни провел гинекологический осмотр, прежде чем допустить ее к работе с пациентами. Колодни, собиравшийся уехать на Восточное побережье, неоднозначно относился к суррогатам, но полагался на Мастерса, высоко оценивавшего умения Салливан. «Билл понимал, что из множества суррогатов, которых мужчины подбирали сами, она была, наверное, лучшей, самой квалифицированной», – вспоминал Колодни.

По словам Салливан, за всю свою карьеру, включавшую около трех сотен пациентов, в Сент-Луисе она была суррогатной партнершей «минимум раз шесть». Она стала настолько своя, что, отправляясь прогуляться вокруг озера в Форрест-парке, оставляла свой велосипед возле копировальной машины в клинике. «Меня в каком-то смысле почти удочерили», – вспоминала она. Салливан, окончившая курсы по психологии, понимала, что ее работа суррогатом помогает другим обрести такое наслаждение и счастье, которое в ее жизни нечасто встречалось. «Мне перевалило за двадцать, и я еще не определилась, кто я, – признавалась она. – Работа суррогатом не сделала меня пропащим человеком – я стала им еще до этой работы. Мой отец бил маму. Я никогда не видела любви между родителями». Работая суррогатом под руководством старших врачей, подсказывавших, что делать, Салливан как бы заполняла свои психологические пустоты. «Я выросла в больной семье, а когда попала к Биллу Хартману и стала изучать любовь и отношения – мне нужен был отец», – объясняла она.

Ожидалось, что суррогаты, при всех моментах близости с пациентами, останутся безэмоциональными инструментами команды терапевтов. Они не должны были ни принимать решений о лечении, ни давать психологических оценок. «Я была у них вроде как главным суррогатом, – объясняла Салливан. – В случае с психологическими проблемами их сперва пытался решить терапевт, а потом уже привлекали меня». Суррогаты всегда помнили о переносе, о том, что пациент может эмоционально к ним привязаться. Однако однажды Салливан допустила фундаментальную ошибку: она влюбилась в клиента.

Богатый заезжий адвокат лет 30 нанял Салливан помочь ему с ЭД, как обычно обозначали импотенцию. «Мастерс и Джонсон очень мало рассказывали о клиенте, поскольку решения принимала не я», – поясняла Салливан. Молодой адвокат щедро оплатил отдельные комнаты в Chase Park Plaza, так что она могла спать одна и вообще уединяться, когда не находилась в клинике и не выполняла с ним чувственные упражнения в его номере. За две недели Салливан провела с клиентом гораздо больше времени, чем могла представить, просто разговаривая с ним, обедая в ресторане и гуляя по парку. Они бродили по городу, двое чужаков, и Салли почувствовала, что влюбляется в этого почти незнакомого мужчину, благодарного ей за восстановление его мужественности. Как суррогат она всегда отделяла физические отношения от личных переживаний, но в тот раз вышло иначе. «Редкий случай – и совершенно непрофессиональный, – признавалась она. – Это была моя слабость. Профессиональный суррогат так не сделал бы. Такие чувства недопустимы. А я взяла и влюбилась, как все».

Когда лечение клиента завершилось, она рассказала о своих чувствах Марку Шварцу, терапевту, который вел этот случай, объясняя, как они эмоционально привязались друг к другу, пока занимались сексом. Шварц понял проблему и дал ей простой совет.

– Отнесись ко всему как к курортному роману, который кончился, и вы разошлись, – предложил он.

Салливан понимала, что у нее нет выбора. «А что еще мы могли сделать? Я суррогат. Я не могу нарушать этику. Чувства – это нормально. Их не подавить. А поддаваться им – непрофессионально».

Салливан улетела домой в Южную Калифорнию, и юрист улетел – а она даже не знала куда.

– А вот и Джонни!

Девятого сентября 1982 года шоу «Сегодня вечером» вел, как обычно, комик Джонни Карсон, а соведущим выступал Эд Макмахон. Док Северинсен дирижировал оркестром NBC, а гость шоу, актер Джордж Сигал, играл на банджо. В приветственном монологе Карсон выдал несколько шуток о Калифорнии, брюках Дока, президенте Рональде Рейгане, горе Рашмор и футбольной забастовке. В последнем юмористическом комментарии он упомянул еще одну гостью шоу – Морин Салливан.

Салливан заняла свое место рядом с Карсоном и с восхитительной прямотой стала отвечать на его вопросы о своей жизни в роли суррогатной сексуальной партнерши. Они поболтали о том, как она нашла эту работу, о встречающихся проблемах, о среднем возрасте мужчин, с которыми она работала, и о том, как это – вступать в физический контакт с клиентом. В какой-то момент она показала, как выглядит ласка рукой, а Карсон гримасничал на камеру, веселя зрителей по всей стране. Салливан рассказала телеведущему, что сексуальные суррогаты чаще работают на Западном или Восточном побережье Америки, но ни разу не упомянула, что бывала на Среднем Западе в знаменитой клинике Мастерса и Джонсон. Шоу Карсона было лишь одним из многих появлений Салливан на телевидении, поскольку она легко шла на контакт со СМИ. Она стала самой знаменитой женщиной в этой печально известной области секс-терапии, создав сеть суррогатных партнерш по всей стране. «Я поймала волну», – хвасталась она.

Вернувшись в Сент-Луис, Салливан вызвала значительное беспокойство. Если она