и всё. Она фотографирует, я делаю какие-то заметки в блокноте. Для нас всё это было очевидно, как два плюс два. Мы оба вцепились намертво в эту идеальную гармонию, и никто не хотел в ней что-либо нарушать. Хотя и чувствовалась какая-то глубинная тревога. Что всё это может когда-нибудь закончиться. Но мы предпочитали об этом не думать. Просто бродили по нашему огромному городу. Район за районом, улочка за улочкой.

Вместе.

* * *

Я лежал на крыше. Закрыв глаза, представлял, что я облако и медленно плыву по небу. Рано или поздно я распадусь. Сначала на несколько маленьких облаков, а потом и вовсе исчезну, и каждая моя частица станет частью уже другого облака.

Она сидела где-то рядом и копошилась в своём фотоаппарате. Потом снова принималась фотографировать всё подряд. Искала новые ракурсы, так и сяк крутила и вертела свой объектив.

А я продолжал лежать в полудрёме. Затем почувствовал, как она подошла ближе и теперь фотографирует меня, моё блаженное лицо. Ей нравилась линия челюсти. Она обожала мой нос, мой подбородок. Она фотографировала меня, и эти приятные звуки щёлканья лишь сильнее погружали меня в сон.

Мы с ней здесь часто бродили, по крышам заброшенных заводов. Неподалёку извергались клубы дыма из промышленных труб. Пар этот был разного цвета, в зависимости от завода. Вон там, в метрах пятиста, я видел фиолетово-золотистые столбы ядовитых отходов. Трубы были повсюду, и они, словно кисточки, рисовали в тусклом небе какую-то пёструю белиберду.

А посреди них лежали мы. Вдыхали соединения серы, смотрели друг на друга и ни о чём не думали.

* * *

Наш любимый район

Жизнь здесь бурлит и вертится, завернувшись в приятный шум бряцанья металлических приборов и безудержного смеха.

Всё вокруг размывается, краски стекают с полотен, и ты стоишь передо мной. Всё такая же удивительная. Глаза чуть опущены, тонкие руки полуобнажены. В левой ладони бутылка колы, в правой — смартфон.

Вокруг нас темнота, освещённая уютными горящими окнами высоких зданий. Кто-то поёт, кто-то пытается уследить за маленькими детишками. А я всё смотрю на тебя и любуюсь.

Твои кудрявые волосы бездыханно висят на твоих щеках, будто сошли с ума и потеряли сознание после того, как узнали, что являются частью тебя.

«Завтра начнётся другой день, да?» — скажешь ты.

Я прислонюсь лбом к твоему лбу. Нос вдыхает запах сладкого тела — оболочки красивой души.

Внизу нас река. В водной ряби отражаются силуэты светящихся небоскрёбов. Есть ли внутри этих бетонных коробок жизнь? Или это просто декорации, которые появляются, лишь когда мы на них смотрим?

Мои губы слегка прикасаются к твоей шее. Сердцебиение учащается, дыхание превращается в цунами.

Темнота поглощает всё вокруг, кроме нас да маленькой асфальтированной платформы, на которой покоятся наши ступни.

Моста нет. Деревьев нет.

Завтра не наступит. Вчера не существует.

Есть только миг, сгенерированный прикосновением моей кожи к твоей коже.

* * *

Засунув руки в карманы, я шёл вдоль реки.

Бледная, задумчивая река. Вода в ней медленно текла в сторону исчезающих в дымке небоскрёбов. Солнце над головой молчаливо светило, но не грело.

Было около одиннадцати часов дня. Стая чёрных, как смерть, птиц пролетала в белом, как полотно, небе. Где-то зашуршали листья деревьев от холодного потока ветра.

Она шла позади меня. Будто затылком видел её. Идёт себе и идёт, опустив взгляд. Она точно так же, как и я, поместила руки в карманы своего твидового пальто. Какова сейчас температура внутри её карманов? Тепло ли её пальцам? Дрожат ли они?

Но я не имел права что-либо ей сказать, даже обернуться назад не смел. Потому что сейчас «такое настроение».

С самого утра она не проронила ни слова, а просто один раз посмотрела на меня, когда мы завтракали, и по её глазам я прочёл: «Пошли погуляем. Но только молча. И не слишком близко друг к другу. Хочу о своём подумать. Просто сейчас такое настроение». И мы пошли.

Поразительно, как по её еле уловимым движения, вздохам, походке я научился точно определять, чего она хочет в данный момент. До самых мельчайших подробностей.

Кто она такая? Насколько хорошо я её знаю? Для меня было очевидно одно: я схожу от неё с ума. Представьте, как долго мы, земляне, чувствовали себя одинокими среди других неживых планет, и вдруг бац! и наши астрономы случайно обнаруживают другую планету с разумной жизнью. И теперь невыносимая жажда исследовать эту загадочную обитель захлёстывает наши умы. Мы становимся одержимыми ею.

Вот с такой планетой я и столкнулся полгода назад. И до сих пор изучаю её без устали. Кое-какие вещи я уже начал понимать, но осознавал, что это всего лишь один процент от всех тех драгоценных фактов, которые мне ещё предстоит открыть. Я ощущал себя блаженным. Я готов был стерпеть что угодно: ураган, засуху, столкновение с метеоритом. Изучение этой планеты было смыслом моей жизни.

Я шагал достаточно тихо, чтобы слышать, как она ступает сапожками по асфальту. В какой-то момент её топание остановилось — остановился и я. Положив руки на балюстраду, она стала разглядывать противоположный берег. Там какие-то люди выгуливали собаку. Я подошёл к ней и стал тоже куда-то смотреть. Потом краем глаза заметил её длинные развевающиеся волосы. Ох уж этот осенний ветер. А за волосами такое серьёзное личико! Я не выдержал и начал вовсю улыбаться, как идиот. А потом просто взял и сильно-сильно обнял её. А она обняла меня в ответ ещё сильнее.

* * *

Я съехал с дороги и остановился около какой-то хрущёвки. Она сидела рядом со мной и смотрела куда-то. Наступила тишина. Я открыл окна, чтобы впустить свежий ночной воздух. Где-то вдалеке горели огоньки: кто-то тоже не спал.

Вдруг она сказала:

— Даже если я смогу точь-в-точь передать тебе все свои чувства, мысли… завтра они уже будут немного другими. Через неделю изменений будет ещё больше. А через год я уже буду совершенно другим человеком.

Так что, если ты смог меня понять, не спеши радоваться. Ведь ты смог понять только меня сегодняшнюю.

Немного обдумав её слова, я ответил:

— Я буду делать всё, чтобы каждый день понимать тебя новую. Думаю, у меня это получится, — и слегка коснулся её запястья.

Она посмотрела мне в глаза, улыбнулась и одобрительно кивнула. Мне показалось, в тот момент она была счастлива.

* * *

Жил однажды мальчик Эдвард. Был у него