знаю, Лив. Раньше они себя так агрессивно не вели. Бывало, покричат пару минут и успокоятся. А сейчас прямо какое-то обострение, — я старался говорить максимально спокойным и мужественным тоном.

Она посмотрела на меня своими карими глазами и подвинулась поближе. Мне было приятно.

Звуки за дверью утихли. Послышались угасающие шаги. «Он ушёл», — констатировала Лив. Я кивнул. Комната наша была похожа на картонную коробку, в которой я в детстве хранил котёнка, только побольше. Выцветшие обои бирюзового цвета были усеяны синими узорами, напоминавшими какой-то лабиринт.

* * *

Однажды от всех сумасшедших решили избавиться. Убивать их было нельзя, ведь это негуманно. А решили сделать так: взяли их всех гурьбой и отправили на далёкую планету RN-34D и оставили их там. Ну, в общем, высадились они и давай бегать, орать, дурачиться. Сумасшедшие же ведь. Но, как это всегда бывает, вместе с ними по ошибке отправили и несколько нормальных, но просто немного странных. Они-то сразу и сориентировались и захватили власть. Показали сумасшедшим, как надо размножаться. Ну, им же нужна рабочая сила, поэтому им был выгоден прирост населения рабов. Среди тех сумасшедших были некоторые более смышлёные, их-то нормальные и ставили в главы государств — сами в этой грязи барахтаться они не хотели. Так и живут по сей день — сумасшедшие порождают новых сумасшедших и при этом продолжают бегать, орать, дурачиться. Планету потом переименовали в «Земля», кстати.

* * *

11 часов дня. Кофейня была переполнена. Чувствовалась духота, кондиционер не работал. Лука поднёс к губам чашку с бодрящим напитком, оглядываясь по сторонам. Компания из четырёх колоритных итальянских бабушек что-то бурно обсуждала за соседним столиком. Они так сильно были увлечены беседой, что горячие напитки уже начинали было остывать, ведь то, как робкая официантка аккуратно поставила их на столик, осталось напрочь незамеченным.

Предстоял непростой день. Выступление начиналось в 9 вечера. Ему надо было быть на месте уже к часу. Приступать к финальной подготовке к концерту. Тёмно-бежевая электрогитара Луки так и жаждала, чтобы её струн коснулись грубые пальцы хозяина в очередной раз. Да и сам Лука был не против. Кофе уже поступило в организм, возбуждение и лёгкий мандраж присутствуют, дело только за руками.

Вообще Лука считал себя вполне счастливым человеком. Богатств особых не имеется, но они и не требуются для счастливой жизни. Есть любимое дело, которое приносит доходы, возможность ездить по разным городам Европы — всё это делало душу Луки свободной, а это главное.

Лука пришёл в здание театра. Там его уже ожидали его друзья-коллеги.

— Что-то ты долго, — сказал Жан, барабанщик группы.

Лука просто пожал плечами, чуток улыбнувшись.

Тут объявился солист, Андреа.

— А, Лука, вот и ты. Уже расчехляешь гитару?

— Ага.

— Отлично. Сегодня однозначно порвём сцену. Я это чувствую… — улыбки поползли по лицам присутствующих.

В городе Брешия группа выступала впервые. У «Элли Кэтс» октябрь выдался особенно загруженным в этом году.

* * *

Шёл октябрь 2017 года. Синие, как море, зрачки Эннек неустанно поглощали новые пейзажи, которые открывались на Нью-Йорк. Она впервые была в «большом яблоке». Сидя у окна в вагоне надземного метро, девушка лет двадцати четырёх, в самом расцвете сил и красоты, неустанно прижимала лоб к стеклу. Столько небоскребов в одном месте она ещё никогда не видела. Эннек жадно старалась впитать в своё сознание каждый момент этой поездки. Ведь она не знала, когда в следующий раз ей повезёт снова оказаться в этом городе. «Чертовски красиво» — так можно было описать вкратце её мысли в те минуты. Светлые душистые локоны Эннек аккуратно падали на её черную кожаную куртку. Её тонкие кисти рук робко покоились у неё на коленях, а ногти на руках украшал яркий фиолетовый лак.

В вагоне было нелюдно. Позади Эннек сидел тучный светлолицый мужчина с кудрявыми чёрными волосами. На вид дашь ему точно больше тридцати. Усталая щетина красовалась по периметру его типичного нью-йоркского лица. Так же, как и взгляд Эннек, его взгляд был устремлён в окно. Но кардинальное их отличие заключалось в том, что зрачки мужчины имели стеклянный характер. Неподвижные глазные яблоки были в состоянии полного спокойствия и умиротворённости. Его мозг словно выдернул шнур питания мониторов, подключённых к глазам. Нью-йоркчанин был полностью занят своими мыслями. Взгляд же Эннек был живым. Зрачки синхронно плясали из стороны в сторону, поглощая новые виды зданий, улиц, людей. Все её мысли были заняты перевариванием увиденного.

* * *

Практик и мечтатель

Я шёл позади Айдына. Он наступал на чёрную влажную землю уверенными ногами. Я старался изобразить такую же походку, но ничего не получалось — слишком уж тонкие у меня ноги. А у него они мускулистые, как у арабского жеребца. Рассвет был близок. Иглы окружавших нас ёлок ещё спали глубоким лесным запахом. Мягкий хруст земли под нашей подошвой вкупе с весёлым пением птичек что-то шептали. Иногда мне хотелось поймать одну из синиц резким броском языка, как хамелеон, и живьём съесть её. Просто чтобы узнать, какова она на вкус. Если она нравится ушам, то почему языку не должна?

Усталые, мы упорно шли вперёд. Мой взгляд автоматически переметнулся на пик горы вдалеке — его оранжевой краской обмазало проснувшееся солнце. Я почувствовал, будто несколько микроскопических морщинок на моём лице куда-то испарились, и я стал ещё моложе, совсем подростком. А Айдын как шёл без эмоций, так и шёл.

Я вдруг подумал: а что, если бы у Айдына душа была такая же чувственная, как у меня? Он всегда думал только о деле, никогда он не улетал высоко. Одним словом — практик. Практик с мечтателем отлично уживаются. Опять же банальное правило — противоположности притягиваются. Каждый из нас занимает своё место, и это удобно. Два практика разругаются. Два мечтателя просто потеряют друг друга.

Мы шли дальше сквозь деревья. Сверху — облака из пара, снизу — облака из мошек. Солнце восстало и принялось нагревать всё подряд. Я впился своими очами-пиявками в спину своего товарища. Пот нарисовал на его футболке кляксу, как бы предлагая мне пройти тест Роршаха.

— Эйфелева башня.

— Что? — он резко обернулся и посмотрел на меня таким взглядом, будто я оскорбил его родословную.

— Эйфелева башня.

— Где?

— У тебя на спине.

— Нам немного осталось. Потерпи, Тимур.

* * *

Айдос медленно открывал дверь. Его глаза были максимально раскрыты, сердце набивало рок-н-ролльный ритм. Слегка пухлые пальцы едва касались рукоятки, однако дверца легко поддавалась слабому давлению.