Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Айдос сглотнул большой комок слюны, собрался с силами и двинулся дальше, в направлении Гульнары. Желанное было совсем рядом. Рука Айдоса медленно приближалась к девице. Она плавно опустилась на одеяло и начала потихоньку его стягивать. «Вот он!» — прозвучало в голове у подростка. В отражении глаз Айдоса сверкнул квадратный металлический предмет. «Теперь Айпад мой! Наконец-то я смогу нормально поиграть в Майнкрафт!»
Айдос со злорадной улыбкой на лице взял в руки гаджет и двинулся в обратном направлении.
Тем временем родители Айдоса и Гульнары сладко спали в соседней комнате.
* * *
Мотивация
Небо нежно-оранжевого цвета нависало над островом Арис. Стая чаек смаковала очаровательный закат, плавно паря высоко в небе над Центральным пляжем. Солнце готовилось ко сну, однако жизнь островитян только-только начинала пробуждаться после трудового дня.
— Горе! О, горе моей никчёмной душе! Ануш, что мне делать? Куда податься? — неустанно скулил Айбек, положив голову на ладонь.
Айбек и Ануш, работавшие в мэрии, были постоянными клиентами паба «Пузырь», который находился в юго-западной части острова, в двух минутах ходьбы от площади Кистани. После работы они часто туда заходили, чтобы заново перебинтовать свои душевные раны, пропуская кружки лимонада.
— Ну что же ты! Не стоит по этому поводу так переживать. Я уверена, ты в скором времени сможешь найти своё призвание. Отыщешь такое дело, которому посвятишь всю свою жизнь, будешь наслаждаться каждой секундой, уделённой этому искусству.
— Неужели я настолько плохо пою? Неужели слова людей о том, что мой голос похож на хрип болеющего ангиной енота, являются истиной? И что слух мой всеми силами пытается доказать своё отсутствие? — пропуская мимо ушей слова Ануш, продолжал Айбек.
— Айбек, не принимай это так близко к сердцу. Пение — это не твоё, и всё. С этим надо просто смириться.
Он лишь с досадой уставился на стену, увешанную различными картинами известных художников островов Арис и Минсо. Его взгляд упал на картину Джейкоба Мунеза «Ушедшие», написанную более сорока лет назад. На картине было изображено пшеничное поле, в стеблях которого игрались маленькие дети. Наступила мрачная тишина.
— Ещё лимонаду? — низким, но достаточно дружелюбным тоном спросила Мария, мощная телом и духом 47-летняя бармен «Пузыря».
— Да, нам обоим, пожалуйста. — шустро ответила Ануш. Айбек даже не изволил услышать этот диалог. Его мысли, как дым от костра, поднимались куда-то вверх.
Ануш смотрела на своего друга и видела пустоту в его глазах. Она искренне хотела как-то помочь Айбеку, но в то же время старалась не казаться кем-то вроде нравственного наставника. Тем более она прекрасно знала, что Айбек никогда не любил выслушивать чьи-то советы, но от того, чтобы лишний раз пожаловаться на жизнь, он никогда не отказывался.
— Значит, можно утверждать, что в данный момент ты находишься на чёрной полосе жизни? — снова завести разговор попыталась Ануш.
— Можно сказать и так. Теория о чёрных и белых полосах, конечно, научно обоснована быть не может, но если разговаривать на простом языке, то да, я сейчас нахожусь на чёрной полосе. — Айбек ухватился обеими руками за свои пышные волосы цвета ствола дуба.
— И когда приблизительно эта чёрная полоса началась? — Ануш внезапно вообразила себя опытным психологом.
Айбек, как ни в чём не бывало, отвечал:
— Раз уж причина моего горя заключается в том, что я, как оказалось, совершенно не умею петь, то истоком моей депрессии можно считать тот день, когда я решил исполнить народную песню «Звезда в небе» в Амфитеатре две недели назад. Я никогда не забуду, как по окончании моего крика похлопало только два с половиной человека. А ведь там их сидело больше двухсот…
— Следовательно, до того момента у тебя была белая полоса в жизни? — с максимальной серьёзностью спросила Ануш.
— Гм, наверно, да. Я помню, как я готовился к своему выступлению. Я был окрылён мыслями о том, как я кланяюсь толпе под бурные овации, и мольбами спеть на бис. — Айбек казался ещё более поникшим, но в то же время он с открытой душой хотел честно разобраться в себе и с тем, что происходит в его жизни. И он в глубине своей души был бесконечно благодарен Ануш за то, что она здесь и сейчас сидит с ним и выслушивает его переживания, пытаясь помочь.
— Интересно, можешь ли ты осознанно сделаться счастливее?
— Скорее нет, чем да. Ты когда-нибудь видела, чтобы люди говорили «что-то мне грустно, а ну-ка сделаюсь-ка я счастливым» и, щёлкнув пальцем, становились таковыми?
— Не щёлкнув пальцем, конечно, но, по крайней мере, они что-то предпринимали. А не просто сидели в пабе.
— Но ведь есть и поговорка «время лечит раны». Может быть, надо просто подождать? Мозг человека — это крайне непонятная, неизученная субстанция, которая меняется каждую секунду. И от этой субстанции главным образом зависит, счастлив человек или нет.
— Ну, если рассматривать этот вопрос таким образом, то я абсолютно согласна с тобой. Всё, что мы чувствуем, все наши переживания и радости — всё находится у нас в голове и только в голове… Значит, так и будешь ничего не делать?
— Не знаю, Ануш. Честно, не знаю. Мне просто нужно время, чтобы во всём разобраться.
Между Айбеком и Ануш снова наступила гробовая тишина.
А тем временем в «Пузыре» вечерняя уютная атмосфера только начинала набирать обороты. В дальнем углу возле подвешенной раритетной гитары сидел Сурья. Сурья был широкоплечий мужчина, которому можно было дать