Врач гладит по голове маленького мальчика. Тому на вид не больше трех лет.

– Добрый день, Чарли.

Чарли не отвечает. Рот малыша искривлен, его слегка косящие глаза смотрят безучастно. Эдвард едва подавляет желание отвернуться. Чарли смотрит на доктора Эверсли, затем на Эдварда и снова на доктора.

– Чарли с младенчества страдает сильнейшими судорогами. Это серьезно повлияло на его развитие. Сомневаюсь, что он когда-либо вернется домой и вообще доживет до взрослых лет. Для матери он лишь обуза. Отец их бросил, а этот малыш – один из семерых детей.

Эдварду невольно приходят мысли, посещающие его всякий раз, когда он думает о подобных семьях. Не лучше ли было этому малышу вообще не рождаться?

– Но, – продолжает доктор Эверсли, – Чарли любит автомобили. Правда, дружок? Как насчет того, чтобы пойти и немного поиграть в моей машине? – Малыш улыбается во весь рот. – Конечно, если сестра Бейкер согласится. Что скажете, мисс Бейкер?

Девушка смотрит на Чарли:

– Хорошо. Но не больше получаса, а потом будем кушать. И если вы позволите пойти и остальным детям. У нас в Младенческом замке ни для кого нет особых привилегий. Так, доктор?

– Конечно нет, – соглашается доктор Эверсли. – Пойдут все.

Эдвард, доктор Эверсли, медсестра и девять малышей направляются на стоянку, где дети с энтузиазмом забираются в черный «Остин-7». Эдвард морщится, представляя их ползающими по безупречно чистому салону его «санбима», однако доктора Эверсли такое не волнует. Взрослые молча наблюдают за детьми, а те, как любые нормальные дети, увлеченно исследуют машину. Чарли держится за руль и подражает звукам мотора. Малыш невероятно счастлив, и в тот момент Эдварда пронзает мысль: кому дано право определять ценность той или иной человеческой жизни? Разве этот малыш менее ценен, чем Джимми? Какое право имеет Эдвард, да и другие члены Королевской комиссии, решать подобные вопросы?

– Большое спасибо, доктор, за уделенное мне время, – говорит он. – Я многое узнал. С удовольствием остался бы подольше, но меня ждут в центре Красного Креста.

– Приезжайте в любое время, – приглашает его доктор Эверсли.

– Приеду, – почти сразу отвечает Эдвард.

В его голове кружатся мысли. Ему требуется время, чтобы разобраться в них и выработать план. Но вначале он должен сделать то, что нужно было сделать еще десять лет назад.

Единственная видимая часть тела Портера – это голова, торчащая из-под вороха одеял. Он сидит у стены террасы центра Красного Креста, под выступающим карнизом. Здание центра стоит на вершине холма, и с места, где сидит Портер, открывается широкая панорама полей и перелесков. Некоторое время Эдвард смотрит на своего бывшего солдата. Портер сидит неподвижно. Кажется, он еще усох, и очертания его фигуры едва просматриваются под одеялами. Он буквально гаснет на глазах. Эдвард чувствует укол совести. Сколько этому несчастному осталось мучиться на земле?

Молодая энергичная сестра Дайер обещает принести чай и кекс. К Эдварду она обращается не иначе как «капитан Хэмилтон». Эдвард представляет, насколько уменьшится ее энтузиазм, когда она узнает полную правду о нем.

– Здравствуй, Портер.

Сидящий вздрагивает и поворачивает голову. Увидев Эдварда, он едва заметно кивает, словно ждал этого визита.

– Здравствуйте, сэр.

– Я… помнишь, я говорил, что снова к тебе приеду?

– Помню, сэр. И вы сдержали обещание.

Эдвард берет стул и садится напротив Портера.

– Как поживаешь? – спрашивает он, хотя ответ написан на измученном лице бедняги.

– Не могу жаловаться, – бормочет Портер и уже тише повторяет: – Не могу жаловаться.

Эдвард кивает и слегка улыбается, отдавая должное силе духа этого человека, мужественно сражающегося с каждодневными страданиями, из которых состоит его жизнь.

– Портер… Реджи, – начинает он, – в прошлый раз ты говорил, что начал вспоминать. К тебе вернулась память о событиях, но ты не мог связать их воедино. Ты еще спрашивал, смогу ли я помочь.

– Да, спрашивал. – Портер вновь кивает.

– Думаю, что смогу, – говорит Эдвард. – Фактически я должен это сделать. Реджи, я совершил ужасную ошибку, и мне необходимо хотя бы отчасти ее исправить.

Оба молчат. Вскоре появляется сестра Дайер с подносом. Она принесла чай и бисквитный торт «Виктория» с толстым слоем начинки из варенья и крема.

– Вот и угощение, – весело произносит она, опуская поднос на столик. – Позвольте налить вам по чашке чая, – с улыбкой предлагает она.

– Благодарю, – отвечает Эдвард. – Я сам налью.

Ответ несколько разочаровывает медсестру, но она тут же снова улыбается и уходит, оставив пациента и посетителя наедине.

– Как ты думаешь, Реджи, что делает человека героем?

Портер меняет позу и только сейчас полностью поворачивается и смотрит на Эдварда:

– По правде сказать, не знаю, сэр. Так ли это важно?

– Да. – Эдвард заставляет себя смотреть прямо в единственный глаз Портера. – Да, это очень важно. Потому что… видишь ли, Реджи, в этой коляске должен был бы сидеть я. Я, с изуродованным лицом и искалеченным телом. Не ты, а я должен был бы жить здесь. – Он обводит рукой открывающийся вид и дрожащим голосом добавляет: – А ты жил бы в хорошем крепком доме, с женой и детьми.

Ошеломленный Портер молча смотрит на Эдварда.

– Видишь ли, Портер, моя жизнь была построена на лжи. Целых десять лет я прожил словно на небесах. С войны я вернулся героем. Во всяком случае, люди так думали. Это принесло мне уважение, дало уверенность, сделало смелее. Благодаря этим медалям, – он достает синюю коробку, – у меня появились жена и последователи. Люди прислушивались ко мне, высоко ценили мое мнение. Меня считали членом офицерского сословия, человеком, имеющим врожденное превосходство. Я должен был подавать пример тем, кто ниже меня, – парням из низших слоев общества. Но когда я валялся на дне траншеи, никчемный и дрожащий от страха, ты – мальчишка, которому едва стукнуло семнадцать, – наглядно показал мне мою трусость. Это ты оказался носителем высших генов. Ты, а не я должен был бы передать их потомству.

– Сэр! – Кажется, что Портер вышел из своего полусонного состояния. – Не надо. Какой в этом смысл? Пожалуйста, не надо.

Эдвард чувствует, как у него морщится лицо, как все внутри словно рушится. Он не может остановиться. Портеру необходимо услышать все, всю грязную тайну, испачкавшую прошлое Эдварда и теперь пачкающую его будущее. Эта тайна должна выйти наружу. Портер обязан знать: это он заслуживает всяческих почестей, а Эдвард украл их у него.

– После того как ты храбро и геройски спас не только мою жизнь, но и жизни многих солдат, тебя серьезно ранило, – продолжает Эдвард. – Поблизости от тебя разорвалась граната. Она снесла тебе часть лица. Форма на тебе вспыхнула. Я думал, ты не выживешь. Когда подоспело подкрепление, они решили, что это я, командир, оказался героем дня. А я, по правде говоря, оказался трусом. У меня не нашлось смелости им возразить.