Тахир отстранился от меня и поднялся. Молча, не глядя мне в глаза, он вытащил кинжал из ножен. Короткий клинок тускло сверкнул в сумерках, и я пошатнулась в ужасе узнавания. Этот кинжал был как две капли похож на тот, которым Джан начинал знакомство со мной, только в навершии был другой камень.

– Держать умеешь? – вдруг нарушил страшное молчание Тахир. Не дожидаясь ответа, он подхватил мою правую руку и вложил кинжал в ладонь, помогая моим пальцам занять правильное положение. Меня трясло от жуткого предчувствия, но я молча подчинилась мужчине.

– Попробуй ударить, – произнес Тахир и развел свои руки.

Я едва не завизжала от ужаса, но замахнулась и резко опустила руку с кинжалом прямо ему на грудь. Он неуловимо сдвинулся и поймал меня за запястье, не давая упасть.

– Еще, – мрачно проговорил он и поправил мои пальцы. – Локоть выше, всей рукой бей.

Я задыхалась от бешеной злобы на судьбу и неистово ударяла снова и снова, бестолково и отчаянно.

Сосредоточенный и отстраненный, Тахир учил убивать себя, не обращая внимания ни на мою безостановочную дрожь, ни на слезы, капающие с подбородка. Он по-своему воспринимает мою злость, и я понимала это. Но у меня не было сил объяснять, что дело не в нем. Дело в том, что я не понимаю этот урок судьбы. Не понимаю, черт возьми, почему она так со мной.

– Тахир, хватит, – проговорила Талиса.

– Мы не сдвинемся с места, пока не буду уверен, что она может хоть как-то постоять за себя.

– Это бесполезно, – выдавила Талиса в ответ.

Тахир упрямо мотнул головой и наконец поднял на меня глаза, полные страха, отчаяния и тоски. Я ободряюще кивнула, шмыгнула носом и попробовала улыбнуться. Нам обоим было жутко.

Нет ничего ужаснее, когда… враг внутри.

Я повторяла выпад раз за разом.

«Когда так много битв и так много врагов, значит, беда не снаружи, а внутри», – однажды сказал мне Джантар.

Легко бороться с внешним врагом, простым и понятным. Легко, когда есть эта линия между добром и злом, когда можно сказать, где свой, где чужой. Но что делать, если «беда внутри», когда ты и отделить-то не можешь свое от наносного?

Что делать, когда тебя лишь изредка преследует тошнотворное ощущение падения в пропасть, а ты бестолково ищешь причины в окружающем мире, а… беда внутри?

И что делать, если целый мир столетиями погружается в бездну, даже не зная, что… беда внутри?

И гниет прекрасная когда-то страна, искажается, ущербно переваливается с ноги на ногу и захлебывается в переизбытке ненависти и жажде чужой крови.

Что делать?

Как в сказке – идти за тридевять земель, туда, не знаю куда, и бороться с тем – не знаю с чем.

И если Тахиру нужно, чтобы я научилась убивать его – значит, я научусь. Может, это поможет ему справиться с давлением Одасо.

– Зови Шрама, – наконец остановил меня Тахир, заканчивая наше жуткое и бессмысленное занятие.

Я обессилено опустилась на землю и мыслями потянулась в поисках моей стаи. Тахир сел рядом и принялся неторопливо перевешивать ножны для кинжала со своего пояса на мой.

Разве я могла ему сказать, что ни за что на свете не подниму на него руку по-настоящему? Даже если на кону будет стоять весь этот мир. Я не Джан, я не умею выбирать общее благо.

Я притянула его за воротник и прижалась губами к сомкнутому рту. Он так и не ответил на мой поцелуй.

«Беда внутри».

Все боялись засыпать. В этом тоже был расчет Одасо: увлечь горячкой боя, а под покровом темноты завладеть дремлющим разумом, отравленным разлитым в воздухе безумием. Да только не было у нас другого пути.

Сидели рядом друг с другом и боялись даже пошевелиться. Я как могла мысленно окутывала друзей в коконы моей силы, но, стоило мне на секунду расслабиться и задремать, как в них снова поднимались ярость и раздражение. И пусть злость была направлена на Одасо, она кипела внутри близких мне людей и требовала выхода. Я, до предела уставшая, замерла в кругу друзей, которые с оскаленными ожесточенными лицами крошили в кулаках камни, не скрывая гуляющий внутри огонь безумия. Им было так больно, что непременно хотелось сделать больно кому-то еще. Мое сердце время от времени проваливалось куда-то вниз и замирало от страха.

Ничтожный шанс, что их внутренней искры разума хватит еще хоть ненамного – это единственная моя надежда.

Я все-таки задремала, сжимая ладонь Тахира, и пропустила появление ирлисов. Проснулась от сильного толчка в плечо.

– Шрам, – выдохнула я с облегчением и зарылась руками в густую шерсть, наслаждаясь ощущением тепла, текущего ко мне от стаи. Будто в утреннем ручье умылась: невидимая рука прошлась по всей голове и смыла свинцовую усталость. Хорошо-то как.

Прекрасные ирлисы – волшебные спутники джамалий, природный источник невероятной силы и стойкости… наш резерв, наш козырь. Именно поэтому мы решили их призвать лишь в самый последний момент. Я уже сейчас ощущала внутреннюю борьбу Шрама с давлением Одасо, но ирлисы на порядок разумнее обычных животных, так просто не поддаются обжигающему кнуту чужого безумия. Немного времени у нас еще есть.

Спустя несколько минут мы пересекли ту черту, после которой нет возврата назад – вошли в темноту мрачных пещер. Еще немного, и мы узнаем, что же там, в подземелье прячется.

Рассекая спертый, тяжелый воздух, мы принялись зачищать многочисленные ответвления и проходы. Наши шаги откликались с неожиданных сторон гулким ворчанием грозы. Ирлисы со вздыбленной шерстью скользили впереди, то исчезая, то возвращаясь. Острым нюхом и звериным чутьем обнаруживали всякую притаившуюся тварь. Змеи, скорпионы, ящерицы, пауки и летучие мыши – ничто не могло укрыться от грозного ирлиса, равнодушного к ядовитым атакам. А мы шли по трупам чужой битвы и плотно раскладывали включенные охранки по ходу движения, перекрывая всякую возможность нападения из-за спины.

Эйдан заметил задумчиво, что в прошлый раз он шел, даже не задумываясь о направлении. И даже мысли у него тогда не возникло о противоестественности происходящего. Теперь же мы по-настоящему плутали в лабиринте пещер. Невидимый Одасо, похоже, снова пытался потянуть время.

Чем глубже мы забирались, тем тяжелее становилось моим друзьям. Первыми покинули лабиринт ирлисы. Шрам, полный ужаса и тоски, передал мне образ, что дальше все чисто, и увел свою стаю из пещер. А через несколько минут сдалась Талиса. Она шла впереди меня, сутулая и дрожащая, а затем неожиданно остановилась и захохотала. Ее смех кошмарным эхом потрепал огни факелов и прокатился вперед по темному проходу. Талиса с минуту прислушивалась к отзвуку собственного голоса и в одно неуловимое движение махнула клинком по своей ладони. Я застыла в ужасе, рассматривая вытекающую кровь, так невероятно громко разбивающуюся о камни. В глазах Талисы плясало страшное безумие, а на лице проступила хищная улыбка. Она полоснула ладонь снова, любуясь результатом, а потом еще и еще раз, нанося каждый порез все ближе к запястью. Мы все были слишком вымотаны, чтобы отреагировать сразу.