Он посмотрел на Николь.

Свободная и прекрасная, она сияла перед ним. Открытая и доверчивая, как и в первый день их знакомства. Любящая весь этот мир, как и всегда.

И ему надо ее убить.

Он знал это. Чужая ненависть, смотрящая его глазами, знала это. Даже Николь знала…

***

Мне было совсем не страшно. Отчетливо поняла, что это будет правильно: не сопротивляться, не сражаться. Я распахнулась не только Джантару, я всему миру открылась в едином порыве любви.

Вдруг призрачный Рималь обернулся, и его лицо исказилось ужасом. Театрально так, неестественно и страшно.

– Если ты убьешь меня, то убьешь и ее тоже.

Джантар посмотрел на меня в ступоре. Да, мой Демон, тебе снова придется выбирать между мной и страной. Судьба любит подобные выверты.

– Ты справишься, – кивнула я ему.

–Ты в моем сердце, – одними губами прошептал Джантар, мгновенно развернулся и шагнул в сторону кристалла, вынимая меч.

Я без сил опустилась на землю и зарыдала от пережитого ужаса и облегчения. Ох, Джантар, какое счастье, что ты всегда умел выбирать страну.

Его неровная, покрытая чешуйками кожа бугрилась от внутренней борьбы. Он шел немыслимо медленно, будто каждый шаг отвоевывал у своего темного хозяина. То застывал, и тогда в глазах Одасо мелькало злое торжество, то снова начинал двигаться. Все, что я могла – окутывать идущего Джантара потоками своей силы. Без страха и сожаления сжигала кожу на своих руках в последней попытке дать этому миру шанс на иное будущее.

Все правильно, все, как и должно быть.

– Ты не боишься смерти? – спросил у меня Одасо.

– Будет другая жизнь.

– Несправедливо, – снова прошептал Одасо и сел рядом со мной.

Он отчаянно шевелил пальцами, будто кукловод, дергающий за ниточки свою марионетку.

Я бы не смогла его убить. Неслучайно Одасо из всех доступных ему образов выбрал Рималя – воплощение детской непосредственности и невинности. Новорожденный дух, вырванный из теплой тьмы, застрявший меж миров и лишенный родительской любви. Запертый зверь, ни разу в жизни не видевший настоящий свет.

Зло не снаружи, зло внутри. Все в нас, в людях. И сила, и знания, и зло. А Одасо – дитя жажды могущества. Мы заслужили этого демона без души.

– Зачем тебе понадобился Джантар? – спросила я, закусив губу от раздирающей боли. Джан шел в воде, погрузившись по плечи.

– Кровь дракона ослабла быстрее, чем я смог ее обуздать и научился не просто подчинять, но и проникать. А Джантар уникален. Он особенный. Почти дракон. Его сын был бы еще сильнее с моей помощью. Его сын бы стал… почти мной.

Он замолчал, а я поежилась от страшных планов.

– У тебя бы ничего не получилось.

– Почему? – На лице Одасо проступила странная улыбка, будто он даже не удивлен.

Джантар, не издавая ни звука, подтянулся на руках, вылезая из крепких объятий черной воды, и тяжело повалился на выступающую площадку с алтарным постаментом.

– Джантар такой, потому что его мать была особенной. Только в нежных руках джамалий вырастает истинный дракон.

Одасо скривился, а я поняла, что он даже не понимает, о чем идет речь, потому что ни разу в жизни не ощущал тепла и любви. Я на коленях подползла к озеру и погрузила истекающую кровью руку в плотные черные воды. Те расступились под пальцами безразличной тягучей смолой. Послала искалеченному духу всю любовь, которую могла отыскать, всю нежность. Зажмурилась и изо всех сил пожелала, чтобы освобожденному Одасо дали второй шанс.

По пещере прокатился грохот. Джантар нанес первый удар по синему кристаллу, в котором застрял Одасо. Потом еще и еще.

Научится ли мир любить? Вернет ли свою магию? Невообразимо прекрасную, непостижимо мудрую… Я изливала в черное озеро все свои надежды и мечты.

– Спасибо за этот дар, Николь, – прошептал Одасо и исчез. Пещера медленно погружалась в темноту, разбиваемую лишь мерными ударами тяжелого меча об камень.

Я сидела и продолжала смотреть на Джантара, который словно всю свою боль и разочарование вкладывал в каждый замах. Ждала, когда же точно так же мигну и пропаду, как Одасо.

Ненаписанная легенда Поднебесного Гоанка.

Глубоко в центре земли дремлет Великий дракон, создатель всего живого. Сны его сменяют друг друга в вековечном танце.

Но пока он спит, неразумные дети его нашли себе иную силу для поклонения. Чистое нерожденное дитя Тьмы попало в руки злобных и охочих до власти жрецов дремлющего Дракона. Отринули они истинную веру и в ответ на фальшивое могущество научили дитя Тьмы злу и назвали Демоном. Вылепили себе черное божество и приковали навеки в недрах собственных земель. Столетиями дитя, вырванное из тьмы, провело без света, пока не пришла чистая душа и не принесла с собой любовь.

Освобожденный демон, полный самого непроницаемого мрака, обуреваемый ненавистью и опаленный любовью, вернулся в первозданную тьму. И богиня Тьма сохранила в живых истерзанного Одасо и подарила ему бессмертие. Не за все страдания, не вопреки злодеяниям, а потому, что смог черный дух принять искру света.

Так появился на свет Одасо – бог войны и крови, бог справедливости и возмездия. Бог, в чьей душе теперь извечно идет борьба добра и зла.

Одасо – первый из младших богов, которым даровано право вмешиваться в дела людей. Второе имя, выбранное им, – Николас, в память о душе Николь.

И носится Одасо самыми темными ночами по миру, собирая души, в которых погасла искра, в которых исчез внутренний свет.

Одасо. Бог, который слишком долго был ОДИН в темноте, пока к нему не пришел свет.

– Все закончилось, Николь. Остановись. Тихо, больше не надо. – Джантар мягко отдернул меня за плечи от воды.

Я открыла глаза и увидела, что процесс распада уже идет сам собой, верно распространяясь все дальше и дальше по воде. Обычное подземное озеро возвращало свою природную цельность и естественность. Так красиво.

И тут меня сшибла с ног боль, что так терпеливо ждала, когда же я выполню свою задачу. С особой жестокостью вцепилась в руки, ломая мне пальцы в мучительной судороге. Мир вокруг, едва прорисованный светом от факелов и охранок, слился в мутную пелену ускользающего дыма. Все вокруг закружилось, а во рту появился металлический вкус крови.

– Вот дьявол, – ругнулся над моим ухом Джан, одним движением поднял на руки и отнес к стене, поближе к трепещущему свету.

Я не побоялась распахнуться огромной силе, ведь теперь меня на земле крепко держало осознание, что даже свет бывает злым, а заемное могущество ведет к поражению. Не пыталась присвоить себе равнодушный океан сияния, проникающий в меня по простому закону равновесия. Я позволила течь отвергнутому свету в черные воды озера, не путая его с собственным теплом сердца, и заплатила за самовольное вмешательство своими же руками.