– Нет? – растерялся Одасо, – Почему? Я ощущаю, что они тебя беспокоят.

– Я не жалуюсь, – покачала головой и вытянула свою руку из его пугающе теплых пальцев.

Одасо понимающе скривился, подмигнул и перевел взгляд на корзины, откинул салфетку с ближайшей и со странным торжеством вытащил двумя руками лимонный пирог, провисающий под тяжестью начинки. Втянул шумно воздух и с наслаждением откусил кусок, застонав в голос.

– Мм-м. Как же вкусно! – Я едва различила его слова.

Одасо с набитым ртом попытался еще что-то сказать, потом махнул рукой и откусил еще.

Я отмерла, подошла к печке, сняла теплый еще чайник и взяла самую большую чашку.

– Запей, – сказала я под разливающийся по кухне аромат чабреца с лимоном.

Одасо принюхался, сделал шумный глоток, благодарно кивнул и улыбнулся чему-то своему.

– Впервые ощущаю себя не таким голодным. И дело ведь не в еде… – Он с азартом снимал салфетки со всех корзин и один за другим пробовал разнообразные результаты моей работы.

– Странно, я думал, ты заподозришь, что я пришел мстить миру. – Одасо вытащил слоеную розочку в сахарной обсыпке и принялся отламывать лепестки и закидывать в рот, поглядывая на меня искоса.

Я вытерла руки о полотенце:

– А ты хочешь мстить?

– Нет, я хочу чего-то другого.

Я протянула руку и дотронулась до ворота его рубашки – там был разорванный край, совсем как у Рималя когда-то.

Одасо повел шеей, и рубашка на моих глазах восстановила первозданный облик.

– Еда тебе не поможет.

– Твоя очень даже помогает, она особенная!

– Потому что в ней любовь.

Одасо отложил кусок пирога, задумчиво провел пальцем по краю чашки.

– Мне пора. Я на самом деле решил узнать, понравился ли тебе мой подарок.

– Какой?

Его острый внимательный взгляд скользнул по мне.

– Я больше не побеспокою тебя, но знаешь, мне будет приятно, если ты хоть иногда будешь оставлять немного пирога для меня.

– Хорошо, – кивнула я, едва ли понимая, о чем он говорит, но с тех пор часто выставляла на окно блюдце с куском хлеба. Чаще всего ничего не происходило, но иногда я находила с утра лишь чистую тарелку.

А через два месяца я наконец поняла, зачем приходил Одасо.

Тем ранним утром я проснулась затемно и бестолково ворочалась, ощущая раздражающую тошноту. Не желая тревожить спящего мужа, выскользнула из постели, накинула домашнее платье и сбежала на кухню. Заварила чай и застыла с горячей чашкой у окна, разглядывая спящую Наймиху. Что-то новое чудилось мне в воздухе, и я наконец догадалась, отчего во мне бродит томительное ощущение счастья.

– Ты чего вскочила? – раздался голос Тахира. Он обнял меня сзади, крепко прижимая к себе.

– Боюсь проспать чудо.

– Мм-м?

Я без слов переместила его руки к себе на живот. Робкое светлое будущее, столько раз отступающее под натиском судьбы, наконец добралось до нас двоих. Чудо, идущее к нам по снегу, поселилось у меня под сердцем с первым дыханием весны.

– Ох, Никки, – хрипло выдохнул Тахир, будто позабыл все слова, и обнял меня сильно и нежно.

Кетаста.

***

Николь не планировала ничего особенного, но вскоре вокруг нее в Наймихе возникло особое обережное пространство, поэтому неудивительно, что первые джамалии Нового времени появились именно там.

И первый светлый храм с белокаменными колоннами тоже построили в землях Ирдаса.

Никто не помнил, что, собственно, нужно делать в нем, а Николь отказывалась «вспоминать» старые ритуалы. Поэтому храм некоторое время пустовал.

Но вскоре жители заметили, как хорошо туда просто приходить. Как подступают слезы к глазам в светлой тишине, и как отзывается что-то внутри на незримое доброе тепло, опускающееся на плечи из-под высокого купола. Будто материнские губы нежно целуют в макушку. И каждый выходил с ощущением, что все будет хорошо.

Николь за всю жизнь написала бесчисленное количество заметок и писем «в никуда», выливая на бумагу спрессованные временем и темнотой образы, нашептываемые душами запертых джамалий. Она никогда не пыталась упорядочить или систематизировать чужие песни, искаженные многовековой тишиной, лишь позволяла чужим голосам, хранящим знания, освободиться и уйти на перерождение.

И чем больше она писала, тем чаще в ее зарисовках проступали герои. Ведь с их помощью объяснить то, что льется из души, оказалось проще.

Последней ее книгой стал сборник «Легенды древнего Гоанка» – книжка, которая встречается на книжных полках в каждом доме по сей день.

Конец