— Ой, мне звонят! Это, должно быть, все-таки пришел мойзапоздавший друг… Пойду ему навстречу. Мне очень неловко, но он прилетелиздалека, только чтобы увидеться со мной, никого здесь не знает… Я чувствуюответственность за него. Простите еще раз.

И поднимается из-за стола. Правила хорошего тонапредписывают не подавать руку человеку, если он занят едой, — хотя никтоиз присутствующих даже не развернул салфетку. Однако бокалы с красным вином ужепусты.

А человек, называвший себя Понтером, две минуты назадпопросил подать целую бутылку.

— Надеюсь, ты получила все мои сообщения, —говорит Игорь.

— Их было три. Тут, очевидно, связь хуже, чем та,которую развиваешь ты.

— Я говорю не про телефон.

— Тогда я не понимаю, о чем ты, — отвечает Ева, апро себя добавляет:

«Прекрасно понимаю».

Как будто Игорь может знать, что, выйдя замуж за Хамида, онавесь первый год ждала звонка, или сообщения, или весточки, переданной черезобщих знакомых, — о том, что он скучает, что ему ее не хватает. Она нехотела, чтобы он был рядом, но знала: ранить его — значит совершить опаснейшеебезрассудство. Надо по крайней мере притушить его ярость, притвориться, что попрошествии известного времени они будут просто добрыми друзьями. Однажды, выпивнемного, она решила позвонить ему, но оказалось, что он изменил номер своегомобильного. Когда она связалась с его офисом, секретарша ответила: «У негосовещание». Сколько бы она ни звонила впоследствии — всякий раз опрокинув рюмкудля храбрости — ей говорили: «Он в отъезде», «Он свяжется с вами позже». Ничегоподобного, разумеется, не происходило.

И постепенно ей стала мерещиться всякая чертовщина —виделись какие-то притаившиеся в углах призраки, казалось, что за нею кто-тонеотступно следит, что очень скоро ее самое постигнет судьба того байкальскогобродяги и всех других, кому Игорь «помог перейти в лучшее состояние». А Хамидничего не спрашивал о ее прошлом, рассуждая, вероятно, так, что у каждогочеловека есть право хранить в полнейшей неприкосновенности в глубинах памятиобстоятельства своей личной жизни. Он делал все, что мог, чтобы Ева быласчастлива, повторял, что в ту минуту, когда повстречал ее, жизнь обрела смысл,и всячески старался показать, что надежно оберегает и охраняет ее.

Но однажды в дверь их лондонского дома позвонило АбсолютноеЗло. Хамид, случившийся в этот день дома, выставил его вон. Но в последующиенесколько месяцев ничего не произошло.

Постепенно она научилась обманывать себя. Да, она сделалаверный выбор, твердила себе Ева, а в тот самый миг, когда мы вступаем наизбранную нами стезю, все прочие дороги исчезают. И было бы непростительнымребячеством считать, что можно быть женой одного и подругой другого — такое бываетлишь в тех случаях, когда этот другой обладает завидным душевным равновесием.Игорь чем-то таким похвастать никак не мог. Лучше уж считать, что некаяневидимая рука спасла ее от Абсолютного Зла. В ней достаточно женской сущности,чтобы заставить мужчину, оказавшегося рядом, зависеть от нее. Ева стараласьпомогать Хамиду всем, чем могла, став для него любовницей, женой, сестрой,советчицей.

Всю свою энергию она отдавала новому спутнику жизни. И завсе это время у нее была только одна настоящая подруга, которая неизвестнооткуда взялась и неведомо куда пропала. Тоже русская, но, в отличие от Евы, неона оставила мужа, а он — ее. И она оказалась в Англии, не зная, в сущности,что делать. Ева целыми днями вела с ней беседы.

«Я все бросила, — говорила она. — И не раскаиваюсьв своем решении. И поступила бы точно так же, даже если бы Хамид — кстати,помимо моей воли, — не купил бы на мое имя маленькое имение в Испании. Япоступила бы точно так же, даже если бы Игорь, мой бывший муж, предложил мнеполовину своего состояния. Да, я сделала бы это, потому что знаю — отныне могуничего больше не бояться. Если один из самых привлекательных мужчин на светехочет быть со мной, значит, я лучше, чем кажусь самой себе».

Все это ложь. И убедить она пыталась не свою новоявленнуюнаперсницу, а самое себя. И разыгрывала фарс. В обличий уверенной и сильнойженщины, которая сидит за столом с двумя весьма могущественными ипреуспевающими мужчинами, таится девочка, которую гнетет страх остаться одной,в бедности и никогда не познать радость материнства. Трудно ли будет ейрасстаться с этим гламурным миром? Нет. Она всегда старалась быть готова ктому, чтобы потерять все, когда назавтра выяснится, что она — хуже, чем думала,и обманывает ожидания других людей.

Умеет ли она манипулировать людьми? Да. Недаром же всеубеждены, что она — сильная и уверенная в себе, что она хозяйка собственнойсудьбы и в любую минуту готова бросить любого мужчину, как бы ни был он успешени притягателен. И самое скверное то, что сами мужчины верят этому. Как Игорь.Как Хамид.

Это потому, что она умеет играть. Потому что никогда неговорит то, что думает. Потому что сумела стать первоклассной актрисой и какникто другой научилась скрывать свою слабость, свою уязвимость.

— Чего ты хочешь? — спрашивает он по-русски.

— Еще вина.

Его голос звучит так, словно особого значения ответу он непридает, ибо уже сказал, чего он хочет.

— Перед тем как ты ушла, я кое-что сказал тебе.Надеюсь, ты это забыла.

Да он много чего говорил ей: «Обещаю тебе, что стану другими буду меньше работать», или: «Ты — женщина моей жизни», или: «Если бросишьменя, я погиб», — фразы, которые слышат все, зная, что они напрочь лишенысмысла.

— Я сказал тебе тогда: «Если ты уйдешь от меня, яуничтожу мир».

Она не помнит этих слов, но знает, что это вполне возможно.Игорь никогда не умел проигрывать.

— И что это значит? — осведомляется она по-русски.

— Нельзя ли хотя бы из вежливости говоритьпо-английски? — перебивает Хамид.

Игорь окидывает его пристальным взглядом.

— Хорошо, я буду говорить по-английски. Но не извежливости, а для того, чтобы вы поняли. — И снова обернувшись к Еве,продолжает: — Да, я сказал тогда, что разрушу мир, чтобы заставить тебявернуться. И я уже начал делать это, но был спасен явившимся мне ангелом. Японял — ты не достойна этого. Ты — себялюбивое, безжалостное существо, котороеинтересуют только слава, только деньги — чем больше, тем лучше. Ты отвергла всето хорошее, что я мог предложить тебе, ибо рассудила, что дом в российскомзахолустье не вяжется с той жизнью, о которой ты мечтаешь, с тем миром, ккоторому не принадлежишь и никогда принадлежать не будешь.