– Мы упускаем Удакса, – сказала она наконец глухим, как будто со дна колодца, голосом.

– Упускаем?..

Я попытался вспомнить, в чем тут дело. Какое отношение к этому имел центурион ирчтани? Его спокойно уложили в фугу вместе с остальными сородичами и теперь должны были разбудить только при особой необходимости.

Я забыл, что однажды он пытался меня убить и едва не убил Паллино.

Читатель, это сложно представить, но подумайте: вам хватит нескольких часов, чтобы прочитать эти страницы, но на самом деле после Гододина прошло уже тридцать восемь лет, почти половину из которых я бодрствовал. Многое случилось за это время. Многое изменилось. За Иубалу, за Битвой с чудовищем, за всем, что мы узнали о Сириани Дораяике, Иэдир йемани, за триумфом, за моей неофициальной помолвкой с принцессой Селеной и тем, что это значило для Валки, за Львами и известиями об экстрасоларианском Монархе…

…я совсем забыл про несостоявшегося убийцу Удакса.

– Ох, – только и промолвил я.

– Он говорил, что ему обещал заплатить какой-то жрец из Капеллы, – напомнила Валка. (Я рассказывал ей об этом. Я ничего от нее не скрывал.) – Возможно, это снова их рук дело.

Александр и Селена мигом подвинулись чуть назад в списке подозреваемых.

Капелла. Святая Земная Капелла. Если бы не моя мать и джаддианский контрабандист, я сейчас был бы одним из них. Вместо этого я стал для них угрозой, своего рода пророком, пусть и вопреки моим желаниям. Легенды о моих битвах, моих победах и в первую очередь о моей смерти опережали меня, как отряд вестовых, несущих правду и ложь, что сильнее правды.

«Мы видели, как Адриану Марло отрубили голову».

«Мы видели, как Адриана Марло раздавил рухнувший дом».

«Мы видели, как Адриана Марло выкинули из шлюза в открытый космос».

«Мы видели, как Полусмертного расстреляли».

«Мы видели, как Полусмертный ожил! Мы видели…»

«Мы видели, мы видели, мы видели…»

Меня нередко посещали мысли, что Адрианов на самом деле трое. Один погиб в саду на «Демиурге», другой, одновременно и похожий и непохожий на первого, сидел у постели Валки. Оба они были живыми людьми из плоти и крови, разделенными по рождению – один родился в воде, другой в крови. Но был и третий Адриан. Родившийся из голосов и на самом деле вовсе не рожденный. Адриан-миф, не человек. И бессмертным был как раз этот Адриан-миф.

Капелле нужно было убить миф, и убийством человека этого было не добиться. Я вспомнил Каракса и его медальон с моим трезубцем на фоне солнца. Сколько имперских солдат носили такие же медальоны? Сколько тысяч? Моя женитьба на Селене была многогранным планом, ведь таким образом император привязывал мою легенду к себе.

Куда более элегантное решение, чем нож.

Но кто-то же подкинул этот клинок, у которого не было ни рукояти, ни руки, чтобы его держать.

– Пока мы ничего не знаем наверняка, – мрачно сказал я, глядя мимо Валки и сквозь стену за ее спиной.

Но глаза Валки видели прошлое с идеальной четкостью, а я видел лишь вероятность. Лица потенциальных врагов появлялись передо мной по очереди, как притоки реки времени в моем сне. Львы, лорд Браанок, принцесса Селена, принц Александр, Капелла – последний и самый могущественный враг из всех, когтистая тень на сердце.

Я не заметил, что яростно сжимаю поручень Валкиной койки. Искусственные пальцы не жаловались. На меня нахлынули воспоминания о неудачном покушении на Гододине, заполнив мой череп, как морская вода. Сейчас едва не погибла Валка, а тогда едва не погиб Паллино. Сколько ждать, прежде чем кто-то погибнет? Погибнет, как Кейд, как капитан Янек с «Андрозани»? Как Райне Смайт и Вильгельм Кроссфлейн?

Как я.

Жертвы моей мечты.

– А когда узнаем? – спросила Валка, постучав по моей руке пальцем, и я ослабил хватку. – Что тогда?

– Отомстим, – ответил я, и на этот раз Валка не стала со мной спорить.

Прошла неделя. Ничего не случилось. Никто не явился, никто не прислал сообщений, никто не вызвал меня. Желание Отавии сбылось: я не покидал «Тамерлан» и в те минуты, когда не сидел рядом с Валкой, рассматривал Форум с орбиты, белые башни и золотые огни Вечного Города, денно и нощно сверкающие подобно светлячкам. Подобно тысячам лазерных прицелов, направленных на наш корабль.

Я утешал себя тем, что, чья бы рука ни направила нож без рукояти, император оставался моим союзником. Зачем еще ему устраивать встречу с глазу на глаз? Зачем организовывать помолвку и прочие занудные расшаркивания, если он собирался от меня избавиться?

Нет, император был на моей стороне. И в этом заключалась проблема.

Кто следил за мной на этой планете, где у стен есть глаза и уши? Великие лорды и Львы из старинных родов? Разведка легиона? Принцесса Селена, возмущенная готовящимся браком с низкородным изгоем? Принц Александр? Я молился, чтобы это был не Александр, но опасался, что это он. Но и предположения Валки насчет принцессы Селены тоже были обоснованны; более обоснованны, чем подозрения насчет старых Львов, угрозы которых казались лишь принципиальным фанфаронством.

Принципы побуждают людей на действия реже, чем шкурный интерес, и гораздо реже, чем ревность или жажда мести. Если бы я делал ставки, то лорды Гогенцоллерны, Махидоны и Бурбоны были бы аутсайдерами, Александр – фаворитом, а Селена – темной лошадкой.

Если только я не имел дело с масштабным заговором. Если только в этом не участвовала какая-то неизвестная мне сторона.

Наконец дело сдвинулось с мертвой точки. Утром десятого дня после покушения пришла телеграмма с предписанием явиться перед Имперским советом. Была она не от имени императора, а от принца Гектора Авента, канцлера Совета.

Благодаря чудодейственным методам Окойо легкое Валки зажило быстрее ожидаемого. Она еще оставалась в постели, чтобы дать новой мембране окрепнуть, но ей уже не требовались кислород и обезболивающие.

Я распорядился, чтобы Отавия отправила следующий ответ.

Осторожность Отавии взяла верх над моим желанием предстать ничуть не потревоженным. Дело не в том, что я опасался за свою жизнь, как мы сообщили принцу Гектору, – хотя повод опасаться у меня, безусловно, был, учитывая добрую традицию, по которой в Вечном Городе регулярно разбивались шаттлы, – а в том, что мне хотелось увидеть, какой будет реакция. В Совете заседало довольно много Львов, и, несмотря на то что я считал их наименее вероятными заговорщиками, встречаться с ними без подготовки было нельзя. Они требовали точных формулировок, и поэтому в нашем докладе не сообщалось ничего существенного.