Я кивнул и посмотрел обоим мужчинам в глаза:

– Этого они найти не должны.

Бандит открыл коробочку. Внутри в поролоне лежал кристальный шар размером с куриное яйцо.

– Это единственная оставшаяся копия, – пояснил я. – Спрячь ее. Там, где только ты будешь знать. Никому ничего не говори.

Фехтовальщик сжал губы и сунул коробочку в большой карман кителя.

– Значит, убийца – кто-то из наших, – рассудил я, переводя взгляд с начальника службы безопасности на старшего тактика и обратно.

– От этой версии мы и не отказывались, – поднял костлявый палец коммандер Аристид.

– Черт побери, Лориан! – Я треснул кулаком по столу. – Хватит занудствовать!

– Нет, нет, послушай! – хлопнул в ладоши интус. – Я понимаю! Мы исключили из списка подозреваемых всех уборщиков и ординарцев.

– Я даже поваров допросил, – добавил Бандит. – Всех, кто пришел в голову.

– Всех, у кого был доступ в вашу каюту, – добавил Лориан, а его водянистые глаза бегали нервно и дергано от меня к Бандиту и обратно. – Но что насчет людей, имевших доступ к людям, имевшим доступ в вашу каюту?

Я резко встал и подошел к комоду, где стояла чаша для омовений Джинан. В ней лежало кольцо князя Аранаты и кольцо из слоновой кости, которое я носил на среднем пальце, а также по-прежнему неувядающий цветок древа Галат.

– Лориан, кончай ходить вокруг да около, – спокойно, без эмоций сказал я. – Оставь свои загадки. Скажи прямо, что у тебя на уме.

– Нужно допросить охранников, – сказал интус.

Даже спиной я почувствовал, как Бандит ощетинился от такого предложения.

– Стоп! – вскрикнул он, поднимаясь.

Я сжал пальцы на столешнице, но не обернулся. Не было нужды. Я и так видел, как Бандит стоит, расставив ноги, держа руку на кинжале. Я его понимал. Лориан уязвил его честь и достоинство, в последнее время и без того достаточно уязвленные. Он все равно что пнул лежачего.

– Если ты намекаешь, что я в этом замешан, малявка… – с трудом подбирая слова, процедил Бандит. – Noyn jitat! – разразился он градом ругательств на родном джаддианском.

– Бандит! – остановил его я, по-прежнему не оборачиваясь и разглядывая чашу с кольцами и цветком. – Что у тебя в кармане?

– Что, сэр?

– В кармане, – повторил я, надевая кольца на пальцы – сначала костяное на средний, затем родиевое на большой.

Когда я обернулся, все оказалось, как я и предполагал. Бандит нависал над столом и маленьким интусом – длинная, тонкая, как клинок рапиры, кроваво-красная тень над бледным силуэтом в черной форме легионера.

– Я… – Бандит запнулся.

Я подошел к ним, на ходу поправляя кольца, которые никак не хотели садиться на привычные места.

– Лейтенант-коммандер Гароне, я только что передал вам некий предмет. Что это было?

– Запись? – Джаддианец посмотрел на меня так, будто я спятил.

– Я отдал тебе единственную запись, доказывающую правдивость ходящих обо мне слухов. И попросил ее охранять. Подумай: поступил бы я так, если бы не доверял тебе?

Высокий джаддианец заметно расслабился и как будто немного сдулся, когда повернулся ко мне. Бандит был со мной еще до Воргоссоса, с тех пор как мы победили адмирала Вента на Фаросе.

– Я что, по-твоему, идиот? – добавил я.

– Нет, милорд, – понурил голову Бандит.

– Вот и хорошо, потому что Аристид считает меня идиотом, и я не хочу остаться в меньшинстве. Сядь, пожалуйста.

Он сел, не убирая ладони с рукояти кинжала.

– А ты, будь добр, объяснись, – обратился я к Аристиду.

Я догадывался, на что он намекает, но считал, что в общении с Аристидом лучше всего просто позволить ему говорить.

– Смотрите. За прошлую неделю мы отредактировали, удалили и сфабриковали несколько десятков часов записей. Побочный эффект житья под постоянным наблюдением. Так вот: мы исключили из списка подозреваемых всех, кто имел доступ в эту каюту. Значит, остаются те, кто мог скрыть, что был здесь. Мы всю неделю теряли время, допрашивая персонал и просматривая записи с камер, хотя должны были изучать журналы на предмет изменений.

– Сколько на это уйдет?

– Пара дней? – предположил Лориан.

– Даю тебе время до прибытия инквизиторов, – сказал я. – Подключи Варро, Дюрана, кого хочешь. Нам нужно добыть доказательства вмешательства и отправить их с корабля в Марсианскую стражу или министерство правосудия… кому-то, кто не отчитывается перед Бурбоном или разведкой и тем более – Капеллой.

– Милорд, мы не можем ничего передать, – покачал головой Лориан. – Сигнал заблокирован.

– Лориан, если придется – лично поплывешь через открытый космос, – отрезал я. – Найди, кто это сделал, и отправь его с корабля вместе с доказательствами тем, кому надо.

Мы с офицерами встретили инквизиторов на платформе. Впереди шагали легионеры в доспехах цвета слоновой кости и белых туниках, расшитых алыми лабиринтами, с черными дисрапторами в руках. В их безликих визорах отражались огни люминесцентных ламп. За ними следовали полдесятка катаров в черных мантиях, наголо выбритых, с муслиновыми повязками на глазах. Последними шли двое инквизиторов в похожих черных одеяниях, но с белыми подкладками и в белых мантиях. На шее у обоих висели серебряные цепочки с покрытыми финифтью медальонами с изображением Земли и Солнца, причем Земля частично закрывала собой светило.

– Напомни мне, зачем я к вам вписалась, – прошептала Корво мне на ухо.

Для этого ей пришлось согнуться. Все норманские офицеры – она, Дюран, Бандит и другие – держались натянуто, как гитарные струны, и вот-вот грозились лопнуть. Мои товарищи-имперцы чувствовали себя не лучше, а то и хуже. По левую руку от меня стоял позеленевший коротышка Лориан. Я пожалел, что рядом нет Валки – на нее всегда можно было положиться.

Тут из гигантского шаттла появился человек, от вида которого у меня екнуло сердце. Начальник разведки Лоркан Браанок собственной персоной с каменным лицом спустился по трапу, сопровождаемый незнакомым мне сквайром и группой техников и логофетов из числа разведчиков. К своему удивлению, я заметил среди них понурого сэра Фридриха Оберлина, чьей ответственностью была разведывательная деятельность в Наугольнике. Зачем он здесь? И почему Браанок прибыл лично? По требованию Капеллы? Или по настоянию военного министра?

А может, ему просто захотелось позлорадствовать.

Теперь я не сомневался, что он все это задумал. Он даже не скрывал этого. Мне была непонятна лишь его мотивация. Он считал меня угрозой своему хозяину-императору? Или им двигала патрицианская зависть? Он когтями и зубами выгрыз свой пост и возможность возвыситься над своей плебейской натурой, тогда как я, пусть и изгой, был нобилем-палатином.