Платьице старенькое, сшитое из лоскутков, уже ветхое. Онавздрогнула, увидев двух взрослых, остановилась в испуге, палец озадаченносунула в рот и смотрела на огромных всадников с изумлением, но без страха.

– Ребенок, – ахнула Барвинок, – какая милаямалышка! Как она здесь оказалась?

Она круто остановила коня, Олег тоже натянул повод, бровиего сошлись над переносицей.

– Да, действительно…

– Разбойники напали, – предположилаБарвинок. – Убили всю семью, а ее пощадили. Или она сама убежала испряталась. Иди сюда, девочка!

Она соскочила на землю, но лошадка тревожно переступала сноги на ногу и норовила убежать, пришлось удерживать ее за повод обеими руками.

Девчушка пропищала тоненьким голоском:

– А вы меня не обидите?

Барвинок чуть не всхлипнула от жалости и умиления.

– Ни за что! Иди ко мне…

Она присела и, удерживая конский повод, протянула руки.Девочка доверчиво пошла к ней. Когда Барвинок уже готовилась принять ее вобъятия, сверху опустились мускулистые руки, девочка взлетела в воздух.

Барвинок посмотрела вверх, Олег уже на земле, его конь стоитспокойно, а сам волхв держит малышку на вытянутых руках, словно первый раз вжизни взял ребенка на руки, рассматривает ее, как нечто удивительное.

Она вскочила и сказала с раздражением:

– Что это на тебя нашло? Вроде бы детей на руки нехватал по дороге…

– В смысле, – переспросил Олег, – тебя небрал на руки? На то много причин.

Она спросила язвительно:

– Каких же?

– Первая, – ответил он серьезно, – ты дляменя уже не загадка. А вот этот ребенок… Почему в лесу, далеко от любых жилыхмест? Почему у нее такое чистое платье?… Девочка, ответь мне, почему?

Ребенок пропищал тоненьким голоском:

– Мне страшно… а еще я потеряла куклу.

– Найдется, – пообещал Олег. – Так почему?

– Потому что, – протянула девочка протяжно, голосее начал меняться, – потому что…

Барвинок не успела насторожиться, смотрела все еще сумилением и жалостью, а на Олега с гневом, как руки девочки удлинились, онаухватила волхва за шею. Лицо страшно изменилось, вытянулось, превращаясь вволчью морду. Ее зубы звонко клацнули возле носа волхва, но он с усилием держалее на вытянутых руках, затем наклонился, наступил на хрупкое тельце и началразгибаться.

Ее руки тянулись и тянулись, медленно истончаясь. Волхвнаконец разомкнул их на своей шее, Барвинок не успела глазом моргнуть, какперехватил чудовищного ребенка за ногу и начал крутить им, как оглоблей.Безобидная девчушка быстро превратилась в огромного волка, Олег сделал двабыстрых шага к придорожному камню и, прицелившись, хряснул о него чудовищеголовой.

Сухо треснуло, словно лопнул в костре раскаленный валун. Вовсе стороны плеснуло красным, будто с высоты упал и разбился большой кувшин сгустым вином.

Олег выпустил из рук ногу чудовища, остановился и потрясголовой. Глаза стали озабоченными.

– Что-то слабею, – сказал он уныло. – Раньшемог часами крутиться. А теперь голова кругом идет.

Барвинок дрожала и большими глазами смотрела нараспростертое на дороге у камня мохнатое тело. Клочья детского платьица сорваловетром, еще когда волхв вращал над головой, череп раздроблен, но мускулистыелапы с острыми когтями еще дергаются, оставляя в твердой земле глубокиецарапины.

Барвинок пропищала:

– Это что… было?

Он пожал плечами.

– Меня мелочи занимают мало. Марш в седло…сердобольная!

Она взобралась в седло униженная, прибитенькая ипочтительная. Волхв вскочил в седло быстрый и уверенный, кони сразу пошли вгалоп, спеша удалиться от неприятного места, наконец в ее красивой душе началаподниматься волна протеста. Ишь, разгордился, видя ее унижение, откуда онамогла знать, мог бы и оценить ее доброту и ласковость, она – женщина, что любитдетей, подбирает птенчиков, выпавших из гнезда, и не разрешает злому петухутоптать бедных курочек. А вот он – злой и жестокосердный, ничто в нем нешелохнулось при виде ребенка, потому и не попался на ее хитрость, так чтоумение все замечать вовремя не есть хорошо, если идет от недобрости…

Впереди начал вырастать лес, веселый и солнечный, однако дорогаопасливо свернула, стараясь не приближаться даже к опушке, мало ли чего, Олегже без колебаний пустил коня напрямик.

Она хотела напомнить ехидно, что кто прямо ездит – дома неночует, но вовремя прикусила язык, а то вдруг и в самом деле предпочтет дорогу,а ей самой хочется побыстрее добраться до мест, где много людей, особенномужчин, где шумно и весело, много торговых лавок…

Деревья стоят редко и проскакивают за спину быстро, на землескользят призрачные кружевные тени, но постепенно веселый и солнечный осталсядалеко за спиной, кони с каждым скоком углублялись во все более темные инегостеприимные дебри. Деревья все чаще оказывались покрытыми мхом, сперватолько снизу и с одной стороны, Барвинок тут же похвасталась знанием сторонсвета и даже объяснила тупому волхву, как их определять по мху, затем стволыоказались под слоем мха почти до веток, да и сам мох становился длиннее,неопрятнее, темнее, в нем появились трупные пятна разложения, а от деревьев шелзапах гниения.

Твердая и сухая земля под ногами сменилась влажной,чавкающей, затем под ногами зашуршали опавшие прошлогодние листья.Потревоженные уховертки выскакивали, но не убегали, как обычно, а пыталисьподпрыгнуть и вонзить крохотные жвалы в толстую кожу сапога. Барвинок с ознобомпо спине чувствовала, что за нею следят злобно и неотрывно, даже успевалаувидеть мелькнувшие в кустах глаза, но Олег держался невозмутимо, конь его идетровно и без остановок, ее лошадка уже едва поспевала, в черепе стучала злаямысль: не дамся, не попрошу отдыха! Не насладишься мужским превосходством надякобы слабой женщиной…

– Откуда столько паутины, – прокричала она, когдавлетела в настоящую сеть, – тут и мух таких нет… да погоди, дай содрать ссебя эту гадость…

– По дороге обдирай, – ответил он, необорачиваясь, словно не видел, что она просит остановиться не потому, чтоиспачкала в паутине одежду, а не может оторваться, – надо выйти отсюдазатемно…

– А что, если не успеем?

– Съедят, – долетел ответ издали.

Она рванулась и, сорвав все паучью сеть, пустила лошадку следомв галоп, рискуя быть сбитой низкими ветвями.

Еще не покинув лес, услышали грустный звон бубенчиков, подороге навстречу идет караван нагруженных вьюками коней. Явно тоже предпочлинапрямик, иначе бы воспользовались телегами, за ними, глотая пыль, едет старикна таком же старом муле с седой мордой.