– Сколько здесь моих? – с придыханием вопросила она.

– Стольник мне оставь, остальное забирай и уматывай, – лениво ответила я.

– Нет. Стольник мало. Давай пополам. Тебе сто сорок и мне.

– Как скажешь.

Я заставила себя раздеться и залезла под одеяло.

Не пойду умываться.

Спать.

Ещё бы не Верещагина со своими расспросами…

Утром следующего дня на этаже отмечались хождения. День выходной. Соседи переезжают. Златка таскала коробки в общежитие на Крутоярской. Идти туда минут семь. Но с вещами кажется, что очень далеко. Златка к тому же шмоточница. Ей таскать – не перетаскать.

Она попросила о помощи. Я пообещала. Сразу после того, как попью кофе.

Кофе варила не торопясь. Глядела на унылую серость за окном. То ли скоро начнётся дождь, то ли он размышляет, не рано ли закончился. В голове у меня стояла похожая погода. Перебрала вчера. Явно.

Заглянула поболтать Надёжа, и я взялась сварить кофе заодно и на неё. Потом появилась Любава, сообщила, что её переселяют на Златкино место, так как у них на этаже тоже затевается ремонт. Я предложила и ей кофе. Всё что угодно, лишь бы не просыпаться. Через некоторое время перед глазами предстала и сама Златка. Поинтересовалась, как двигается процесс пробуждения. Или ей одной свои вещи переносить? Затем тоже попросила кофе. А это – размельчить очередную порцию зёрен на ручной кофемолке, добавить воды, довести до кипения, но не кипятить.

По коридору сновали девчонки. На Крутоярскую перебиралось человек десять с нашего этажа. Или из-за их суматошности мне чудилось, что так много? Двое зашли на кухню с чайником. За ними увязалась Млада. Каким боком она здесь? Живёт где-то внизу.

– Девчонки, а вы знаете, что мелкого Забытого арестовали? – разродилась она новостью.

Так и есть, сплетни явилась разносить.

ЧТО??????!

Любава охнула. Я воззрилась на Младу с недоумением:

– Как?

Она бросила на меня осторожный взгляд. Думаю, ей немного стыдно за ту историю с ночным проникновением в мою комнату и за поведение Зорицы.

– Ну, он же всё орлом у нас летает, – принялась расписывать сплетница. – Летает и летает, все его на мобильники снимают. Тоже мне звезда. Тысячи просмотров в Кружеве.

– И? – поторопила Златка.

– А вчера перелетал все нормы приличия. Говорят, с улицы Мира девчонку похитил. Прямо на лету. Страсть к охоте. Орёл – хищная птица. Да и в нём самом что-то хищное. Я всегда это замечала.

– Похитил? – переспросила я, задумываясь: а как иначе это должно было выглядеть со стороны?

– Да, – всплеснула руками Млада, – кто-то из наших своими глазами видел.

В дверном проёме, который уже и не помнил, висела ли в нём когда-либо дверь, внезапно возник худой блёклый юноша с россыпью прыщей, одетый в форму младшего стража. Осведомился, не знаем ли мы хозяйку ЭТОГО, и показал грязную куртку. Ему дали понять, что искомая хозяйка обитает в данном общежитии.

Кофе закипел и полился на плиту. Я не повела ухом, только излишне громко и грубовато спросила у стража:

– Где он?

– Кто? – растерялся тот.

– Доброслав Третьяков. Он никого не похищал. Где вы его держите?

Сцена будто из заокеанского боевика.

Я почти кричала.

Страж сник под моим напором. Пролепетал адрес ближайшего отделения. Я знала, где оно находится. Туда как-то Ратмира забирали за пьяный дебош.

Сонливость как рукой сняло. Я вылетела с кухни и бросилась к себе. Сзади услышала голос Златки:

– Это же твоя куртка.

Ни разу в жизни я так быстро не одевалась. Когда выскочила из комнаты и припустила к лестнице (отчего-то решив, что на лифте выйдет дольше: его ведь дождаться надо и останавливается он на каждом этаже), страж всё ещё стоял на пороге кухни. Девчонки о чём-то его расспрашивали. Воняло (Дубинин бы сказал «смрадило») пригоревшим кофе.

Я не стала отвлекаться на то, чтобы спросить, выключил кто-нибудь газ, или нет. Значения это в ту минуту не имело. Перескакивала через ступеньки и призвала себя к мало-мальскому порядку лишь этаже на пятом, после того как едва не навернулась. Не хватало ещё ноги переломать. Как я буду превращаться в гипсе? Жуткая боль, наверное. Да и вообще, нечего нестись сломя голову. Упаду – наставлю синяков. В придачу к тем, каковые приобрела вчера на крыше.

В отделении стражи я принялась сбивчиво втолковывать дежурному, с какой целью сюда явилась. Он сперва переспрашивал, морщился, а затем отправил меня к другому дядьке в дальний кабинет. Там я вывалила все свои эмоции и волнения. И дядька как-то с первого раза усёк, что Добрыня никого не похищал. Но начал спрашивать о другом:

– Так вы утверждаете, что договаривались с Третьяковым? Он унёс вас с улицы по вашей же просьбе?

– Ну да. Я звонила ему. На сериал опаздывала.

Дядька, с непонятными для меня отличительными знаками, устремил взгляд в экран вычислителя.

– Так, так, так, – бормотал он, – что у нас здесь на часах? И какой же в это время идёт сериал?

Я смешалась.

– Послушайте, ну не похищал он меня. Вот же я, живая! Здоровая. Отпустите его, а?

– А в машину вы к кому тут садиться собираетесь?

На видео и Лазарь имеется? Я думала, кто-то сподобился заснять нас с Добрыней на сотовый в момент подъёма в воздух. Или на улице случайно оказался прирождённый оператор, загодя чувствовавший жареный факт? Я обошла стол и нагло встала за спиной дядьки, чтобы самой увидеть происходящее на экране. Видео с камеры наблюдения. Следовало ожидать. Улица Мира огромная. На ней полно лавок, крупных торговых домов и прочих контор. И все наблюдают. За себе подобными и за прохожими.

– Да знаю я его. У нас учится. Предложил подвезти. А я опаздывала. Очень опаздывала. Сяду, думаю. А тут Добрыня. Отпустите его, пожалуйста.

– Я понимаю, что вы опаздывали. Народ-то зачем пугать? Нас от дел отвлекать?

– Получилось так. Мы больше не будем. Честно. Мы – люди законопослушные. Если нельзя летать над Великоградом, то не станем. Правда.

Страж посмотрел на меня косо и жестом указал, что я должна отойти и встать по другую сторону стола.

– А вот мне кажется, что он вас грубо схватил и неожиданно.

Вот дотошный.

– Да какая грубость? Вы его не знаете просто. Он очень нежный. А тут… ну… выглядит так… да приревновал просто. Я в машину сажусь, и… ну, испугалась слегка… подумала, как объяснять буду любимому, что я… тут… вот… ну так… да…

– Любимому?