В домике, что отвели им для отдыха, было две комнаты.Размерами и убранством комнаты стопроцентно отвечали требованиям, которыеобычно предъявляют к монашеским кельям, – маленькие, тесные инеобставленные, то есть как нельзя лучше пригодные для умерщвления плоти имолитвенных бдений. Ну, дареному коню известно куда не смотрят…

Зато Ольшанский был приятно удивлен, когда отправленный кнастоятелю монах вернулся назад с сообщением, что хамбо-лама рад будет видеть усебя путников, когда те отдохнут с дороги.

Путники отдыхали недолго – не для того они, в конце концов,лезли в горы, чтобы бестолково валяться на циновках. После часового отдыха иприведения себя в порядок (негоже появляться перед здешним владыкой небритыми инемытыми) Ольшанский, Ключник и Донирчеммо Томба попросили монаха проводить ихк настоятелю. Местный проводник с ними не пошел, остался в гостевом домике.

Хамбо-лама Догпа Кхенчунг, настоятель и духовный пастырь,принял гостей в монастырском дацане – в том самом, у входа в который оборвалосьвидение Ольшанского.

По всему залу были расставлены глиняные плошки с горящими вних толстыми восковыми свечами. Хамбо-лама Догпа Кхенчунг в церемониальнойодежде и островерхом головном уборе восседал в позе лотоса на задрапированномжелтой материей помосте. Помост имел форму буквы «Т», ножкой повернутой кцентру зала, и как раз в основании этой ножки сидел хамбо-лама. Гости монастыряв количестве трех человек рядком выстроились перед помостом – лицом к ламе,спиной к выходу.

А вот чего напрочь не наблюдалось в этом зале, равно как ипо дороге к нему, так это блеска злата-серебра, зазывно поблескивающих груддрагоценных камней и прочих сокровищ, от которых должно перехватывать дух улюбого мало-мальски отчаянного авантюриста. Ну откуда возьмутся богатства узаброшенного в горах небольшого монастыря! Понятное дело, крупные монастыри, впервую очередь столичные, купающиеся в паломниках и туристах, – те небедствуют, поскольку давно уже стригут денежки, как чабаны овец. Желаете осмотретьнаш дацан? Конечно-конечно, а не соизволите ли пожертвовать во благо и во имя?Желаете пообщаться с самим растаким-то ламой, наимудрейшим, воплощением самогоого-го кого – устройте обед для братии и не забудьте опустить монетку враспахнутую пасть этой бронзовой жабы, для вашего же блага, чтоб было вамсчастье. Все эти разводки Ольшанскому довелось испытать на себе сполна…

Беседа с настоятелем монастыря Намчувандан началась весьманеожиданно. Можно сказать, с места и в карьер.

– Я знал, что кто-то должен появиться, – сказалхамбо-лама Догпа Кхенчунг. – Потому что Шамбалинская война близка. Оченьблизка…

Хамбо-лама говорил по-тибетски, Донирчеммо Томба переводил.Кстати говоря, вопреки ожиданиям Ольшанского настоятель монастыря оказался неседобородым старцем, а довольно молодым человеком – ему было где-то междутридцатью и сорока.

– Некоторые считают, что Шамбалинская война уженачалась, – продолжал Хамбо-лама. – Они говорят, что война ислама схристианством, беды, взрывы, убийства, что приходят сейчас к людям вместе сименем ислама, – это все и есть Шамбалинская война. Они говорят, что скоров эту гибельную воронку будет затянут буддистский мир, а затем и весь мирвообще. Но они ошибаются, все не так просто… Шамбалинская война еще неначалась, и начнут ее не люди…

Хамбо-лама обвел взглядом своих гостей.

– В священном знании, что хранит наш монастырь,сказано, что три приметы укажут на близость Шамбалинской войны. Первое – с горыЦаронг сойдет ледник. Неделю назад он сошел. Второе – треснет фундамент монастырскойСтупы. Несколько дней назад он треснул. Третье – придет белый человек с Севераи первым его словом будет одно из трех… Скажи это слово!

На последней фразе Хамбо-лама повысил голос и вытянул руку всторону Ольшанского.

Ольшанский, сам не понимая, как и почему, от неожиданностибрякнул первое, что пришло на ум:

– Аркаим.

Хамбо-лама удовлетворенно улыбнулся, кивнул.

– И первым его словом будет одно из трех. Одно из трехи есть «Аркаим». Все сошлось, как и было предсказано. Ожидание Шамбалинскойвойны подходит к концу. – Настоятель показал пальцем на Ключника: – Тыслуга белого человека с Севера, это я вижу. А кто ты? – Палец настоятеляпереместился и указал на Донирчеммо Томба. – Для простого переводчика утебя слишком дерзкий и заинтересованный взгляд. И что-то жжет тебя изнутри, каклихорадка. Кто ты?

– Я – внук Джа-ламы, – признался Донирчеммо Томба.

– А-а, – протянул хамбо-лама. – Понятно. Неудивлен. Вот что значит кровь. Идешь по следам своего деда? Не дает покоя, радичего твой дед решился на святотатственное преступление – напал на обитель?

– Да, – выговорил сквозь сжатые зубы ДонирчеммоТомба.

– Возможно, ты скоро об этом узнаешь. Впрочем, решатьдаже не мне и уж всяко не тебе. А ему, – хамбо-лама показал наОльшанского. – Я, как настоятель монастыря Намчувандан, всего лишь долженотвести Белого человека, который придет с Севера незадолго перед началомШамбалинской войны и который будет знать Слово, в Пещеру Девяти Сводов. Когобрать с собой, а кого не брать, решать уже ему.

– Они пойдут со мной, – уверенно сказалОльшанский.

– Хорошо, – сказал хамбо-лама. – Одноусловие, и оно не мое. Путь в Пещеру знают только монахи, и то не все, а лишьцан-шавы, избранные. Поэтому вы должны прежде испить травяного отвара,благодаря которому пройдете путь в Пещеру Девяти Сводов, но не запомните его.

Хамбо-лама хлопнул в ладоши. Откинулся полог, прикрывавшийнеприметный проем за помостом, оттуда вышел монах с деревянной чашей в руках.

Некоторое время Ольшанский провел в борениях с самим собой.Потому что напиток запросто мог оказаться ядом. Но потом он прикинул, чтоотравить, равно как и каким-либо другим образом отправить их в мир иной, монахимогли бы и без столь сложных прелюдий. Допустим, просто предложив угоститьсячайком. И приняв чашу из рук монаха, Ольшанский безбоязненно отпил первым.Вслед за ним отпили Донирчеммо Томба и Ключник.

– Идите за мной, – сказал хамбо-лама, поднимаясьна ноги.

Он спустился с помоста, снял островерхий головной убор,скинул церемониальную одежду, оставшись в желтом монашеском облачении. Жестомпригласил следовать за собой. Они направились к прикрытому шерстяным пологомпроему, из которого недавно появился монах с чашей. Настоятель свернул пологтрубочкой, закрепил, чтоб не раскручивался, специальным ремешком, прибитым надпритолкой, и только после этого повел гостей дальше.

Они очутились в коридоре со множеством дверей, расположенныхпо одной стороне и прикрытых пологами из толстой шерстяной ткани, прошли понему до противоположного конца. В коридоре было довольно светло – через каждыетри шага горели факелы.

Потом они ступили на винтовую деревянную лестницу, стали поней спускаться. Все ниже и ниже. Деревянная лестница перешла в каменную,по-прежнему винтовую. Становилось все холоднее. Откуда-то бралось ощущение, чтоони спускаются в глубь горы. Хамбо-лама вынул из петли на стене факел и освещалим дорогу…