Вихрем взметнуло сухие листья. Зверь проломился через низкийкустарник, подпрыгнул и пошел медленно набирать высоту, отчаянно хлопая повоздуху широкими крыльями, похожими на старые грязные паруса.

Башня вздрогнула как от подземного толчка, вода в чаше пошлакругами. Гольш отпрянул, в страхе оглянулся. В узкое зарешеченное окно привычноврывался знойный солнечный луч, из-за толстой стены слышался гул. Тяжелобухнуло, донесся затихающий свист.

Отшвырнув кресло, Гольш метнулся к окну. Навстречу поднялосьудушливое облако оранжевой пыли. Гольш расчихался, слезящиеся глаза полезли изорбит.

Под башней распластался чудовищный уродливый дракон, еслиэтого зверя можно назвать драконом — в шипастой броне, с гребнем, толстый,исполинские крылья бессильно распластал на горячем песке. Со спины чудовищамедленно сползали сильно озябшие люди в волчьих шкурах, трое!

Четвертого нес на руках красноголовый волхв, у которогонечеловечески зеленые глаза. Оружия из ножен не вынимал, дракона почему-тоникто не страшился. Чудовище от изнеможения закрыло глаза кожаной пленкой,живот подтянуло, а мощная грудь двигалась тяжело. До Гольша донеслись хрипы истоны. Кожаные, как у летучей мыши, крылья были натянуты на жесткий каркас,сейчас обвисли как тряпки.

Зверь был страшен, такого размера бывали только драконы, нодраконы — тонкие и гибкие, как змеи, с прозрачно-радужными крыльями, как устрекоз, у них чешуйки блестели и переливались всеми цветами, а этот летающийзверь был само воплощение тупой злобы, мощи и ненависти. Вместо чешуи на спине— толстые костяные плиты, а крупные с ладонь чешуйки на животе неприятноотсвечивали синеватой бронзой. Лапы и шея чудовища были короткими, укрытымипанцирем, шипами, наростами.

Гольш зябко передернул плечами. Если драконы летают, какгигантские стрекозы, то это чудовище из другого мира явно взламывает воздух,словно тяжело гудящий жук. Как эти странные люди севера сумели?..

Он кинулся к двери, выкрикнул заклятие, снимающее запоры.Снизу уже донесся грохот, лязг, шум от тяжелого падения. Опять высадили дверь,подумал он со страхом и невольным восхищением. Никак не научатся открыватьдвери в нужную сторону. Дети Леса!

Измученные, с посуровевшими лицами, они поднимались струдом, цеплялись за стену. Впереди двигался, зажимая ладонью кровоточащую рануна плече, самый лютый — мог оборачиваться огромным волком, но не считал этомагией.

Гольш подхватил Мрака, с тем же успехом мог бы поддержатьскалу при землетрясении, — оборотень едва не задавил, лишь положив руку наплечо мага. Налитые кровью глаза глядели невидяще, синие губы прошептали:

— Там жаба с крыльями… Распорядись покормить…

— Жаба? — не понял Гольш.

— Да… Большая такая… И в стойло ее, в стойло…

Олег сзади сказал сипло:

— Не слушай. Он сам зверь, потому сразу о зверях… Мы всесделали.

Из мешка за спиной волхва торчал набалдашник. Деревоблестело как отполированный тысячами шершавых рук гранит, но Гольш ощутил, чтоЖезл из дерева Прадуба плотнее и древнее любого камня. От него шли незримыеволны древней мощи, мощи того времени, когда мир был пуст не только людьми, небыло даже богов.

— Неу…жели?

— А ты думал, — прохрипел Мрак, он с усилием тащил себя соступеньки на ступеньку. — Для нас это дунул-плюнул и все. Мы тоже не левойногой сморкаемся. Тебе взяли эту палку, девке — бусы, Тарху тоже досталось… наорехи.

В большой комнате Гольша повалились на мягкие диваны. Набезобразно низких столиках с едва слышными хлопками возникли цветы и роскошныефрукты. Гольш увидел темное лицо Мрака, поспешно щелкнул пальцами. Передоборотнем появился ломоть мяса на широком блюде. По залу пошел аромат, изгои идаже амазонка шумно сглотнули слюни. Гольш тихонько выругал себя, оторвался отмирской жизни, повел ладонями, сказал Слово.

Поверх сочных яблок и груш с тончайшей кожей, сквозь которуюпросвечивали семечки, поверх отборного винограда из сада падишаха пери, поверхгруды инжира и персиков рухнули, смяв и раздавив, ломти недожаренного мяса. Злошипели, распространяя с ума сводящий запах, — магия сорвала их вместе свертелами прямо из королевской кухни!

— Вот это волхв, — сказал Мрак сипло. Он ухватил ломотьобеими руками, впился зубами. — Эт не землю… как гнилой орех… Такая магия вхозяйстве…

Он наливался силой на глазах, лицо розовело. Олег елмедленнее, хотя голодный блеск в глазах кричал на весь зал, что молодой волхвготов сожрать все на столе, изжевать скатерть и объесть ножки стола.

— Как пережили натиск? — спросил он с набитым ртом.

— Отбиваться легче, — ответил Гольш, — если предупрежден. Яне высовывался. Сижу в башне, сюда не подступиться.

— В заточении? — спросил Таргитай наивно.

Гольш подумал, кивнул:

— Ты, отрок, всегда смотришь в сердцевину. Я в заточении.Башня окружена.

Олег с трудом поднялся, выглянул в зарешеченное окошко.

— Вроде никого не видать…

Гольш с сожалением посмотрел на молодого волхва.

— На этот раз — маги. Их мощь окружает башню незримымбарьером смерти…

— А как же мы? — не понял Таргитай.

— То-то меня что-то щекотнуло, — сказал Мрак небрежно.

Гольш обратился к Олегу, верному ученику:

— Я сам было ахнул. Такую стену проломить под силу толькобогам! Но теперь ясно: с вами Жезл, вы под его защитой.

Мрак уважительно покосился на невзрачный с виду набалдашник.Простой, как трое невров. На языке оборотня крутилось насчет хорошего дерева натопорище, но Мрак смолчал. Был занят: ухомякивал мясо за обе щеки.

За Мраком отвалились от стола Олег и Таргитай: елимедленнее, как и работали. Лиска еще торопливо ела, похожая на голодную кошку.На сгорбленной спине выступали острые позвонки. Шея была настолько худая, чтовидно было, как с трудом двигался кусок мяса, а когда ела морковку, то она ещедолго просвечивала в боку.

— Они пришли на другой день после вашего ухода, — объяснилГольш. Он жадно всматривался в исхудавшие лица, более строгие и четкие, чемвсего месяц тому. — За вами не бросились сразу, думали, вы здесь. Дважды явыдерживал атаки, у меня погибли все слуги, а магия истощилась вся…

— Неужто? — изумился Мрак. Он обвел взглядом стол, гдеобъедки незаметно исчезали, а взамен появлялись новые яства. — Олегу бы такистощать…

Гольш отмахнулся: