целях укрепления межнациональных связей, национальным республикам были безвозмездно переданы развитые в промышленном плане регионы. Примером здесь могла являться передача в 1919 г. Украине Новороссии (по площади превосходящей Англию, и расположенной в лучшей климатической и географической зоне России).

Но пожалуй наиболее существенную роль играла прямая безвозмездная материальная помощь Центра: уже в 1923 г. был создан Союзно-республиканский дотационный фонд СССР, формирование которого осуществлялось в основном за счет поступлений из РСФСР, но дотациями из него российская экономика никогда не пользовалась, все средства фонда шли на экономическое и социальное развитие национальных республик[1833].

Всего, по данным приводимым В. Чеботаревой, в 1925 г. доля собственных доходов в бюджете Таджикской ССР составляла 8 %, Туркменской ССР — 10, Украинской ССР — менее 40; ЗСФСР — 36, Казахской ССР — 56 %[1834], остальные расходы республиканских бюджетов покрывались за счет РСФСР. «Более богатые части Союза должны помочь им, — отвечал на требования национальных республик в 1925 г. председатель Совнаркома А. Рыков, — но тут, разумеется, есть предел. Теперь же наблюдается такое положение, что в отношении местного бюджета дела значительно хуже в Центрально-земледельческом районе; чем на окраинах. Можно ли идти дальше этого?»[1835].

Например, в 1925 г. из 40 млн. руб., выделенных на металлургию в общесоюзном масштабе, 23 млн. были переданы Казахстану; в 1931–1934 гг. общие капиталовложения в казахстанскую индустрию составили 2137 млн руб.; из этой суммы на долю местного бюджета приходилось 121 млн. руб., а остальные средства — более 2 млрд — поступили из общесоюзного бюджета[1836]. Другой пример приводил Г. Орджоникидзе, который в 1930-х годах откровенно признавал, что «Советская Россия, пополняя наш (Грузинской ССР) бюджет, дает нам в год 24 млн. рублей золотом, и мы, конечно, не платим ей за это никаких процентов… Армения, например, возрождается не за счет труда собственных крестьян, а на средства Советской России»[1837].

И это при том, что в отличие от РСФСР, в бюджетах союзных республик полностью оставался подоходный налог, а так же, на протяжении всей советской истории (с 30-х по 80-е годы) в республиках оставалась и большая часть основного налога — налога с оборота. Одним из первых правительственных решений по данному вопросу было постановление ЦИК и СНК СССР от 27 апреля 1933 г., утвердившее проценты и суммы отчислений от налога с оборота в бюджеты союзных республик: по РСФСР — 5,6 %; УССР — 17,4; БССР — 42,6; ЗСФСР — 38,2; Туркменской ССР — 100; Узбекской ССР — 45; Таджикской ССР — 100 %. Подобные диспропорции в пользу национальных республик существовали и в распределении налога на прибыль, и в расценках на сельхозпродукцию[1838].

Интеллектуальная и кадровая помощь национальным республикам выражалась в том, что над развитием их научного, экономического и промышленного потенциала работали центральные ведомства: от образования, где с 1920-х по 1980-е годы действовала целая система льгот и привилегий для национальных кадров, до научно-технического и промышленного обеспечения национальной индустрии, во что были вовлечены почти все НИИ, тресты и крупные промышленные предприятия столичных (Москва и Ленинград) регионов. Мало того, на протяжении десятков лет, отмечает Чеботарева, кроме чисто денежной дани Россия отдавала союзным республикам «свой самый драгоценный капитал — высококвалифицированных специалистов…»[1839].

Поясняя проблемы, с которыми сталкивается правительство, Рыков в 1925 г. приводил пример «дележа государственных ссуд между различными кооперативами», для такой дележки, по его словам, «был созван чуть ли не целый Коминтерн, конгресс со всех губерний, республик, наций и т. д., заседавший несколько дней», но всех удовлетворить оказалось невозможно, «ибо достаточных средств на это у нас нет…»[1840]. «Когда был т. Ленин, тогда можно было давать одному Москву, другому Ленинград, третьему Донбасс и т. д., — подтверждал член ЦК Н. Комаров, — Но когда нет т. Ленина, если бы по этому же пути пошел наш Центральный Комитет, то это был бы не Центральный Комитет, а была бы Лига Наций. Он бы разбирал трения, конфликты в крупных центрах, но не руководил бы ими»[1841].

Подобные проблемы сопровождали распределение всех государственных ресурсов. Представление об аргументах, которые приводили делегации с мест, давал ноябрьский 1929 г. Пленум ЦК. На нем председатель СНК Украины Чубарь указывал, что «попы у нас не только вообще против советской власти, но они еще разжигают (автокефалисты) националистические настроения… И когда нам приходится отстаивать или трактор, или ассигнования, или то или иное предложение, тут мы волей-неволей должны учитывать это сопротивление, этот тормоз…, ибо если… не будете учитывать, то могут получиться если не красные, то желто-блакитные ножницы»[1842].

«Я мог бы привести целый ряд фактов, — добавлял ген. секретарь ЦК Украины С. Косиор, — показывающих размеры террора, который имеет место со стороны кулака в украинской деревне. Террористические акты выросли по сравнению с 27 годом раза в четыре. Затем наличие контрреволюционных организаций. Мы сейчас буквально вылавливаем их десятками. Я уже не говорю о такой крупной организации, как «Союз вызволения Украины», которая недавно открыта»[1843].

«Эта пятилетка по ЦЧО (центрального черноземного округа), самая мизерная…, — отвечал на это Микоян, — В ЦЧО нужно и можно строить больше промышленных предприятий, чем строится и намечено к строительству по пятилетке. Это вытекает из интересов правильной организации народного хозяйства всего Союза»[1844]. По «Средне-Волжскому краю по пятилетке, — указывал, в свою очередь, первый секретарь Средне-Волжского обкома М. Хатаевич, — предполагалось затратить капитальных вложений 160 млн. рублей. Сумма эта очень недостаточна, обидели нас при составлении пятилетки и ущемили чрезвычайно»[1845].

«Попутно считаю необходимым также остановиться на вопросе о районах постройки крупнейших наших сооружений, — добавлял Хатаевич, — Мне кажется, что соображения обороны не принимаются во внимание, когда в непосредственной близи от границ СССР возводятся колоссальные сооружения, на которые затрачиваются сотни миллионов рублей»[1846]. «Во всем Правобережье, — отвечал на это ген. секретарь ЦК Украины С. Косиор, — мы имеем огромнейшую перенаселенность»[1847].

«В империи положительной деятельности русских, — приходил к выводу Т. Мартин, — отождествляли с государством, им было приказано пожертвовать своими национальными интересами и отказаться от проявления национальной идентичности — и все для того, чтобы сохранить многонациональное государство»[1848]. Некоторыми исследователями такая жертвенность оправдывается искуплением «исторической вины» русских за злодеяния царизма, превратившим Россию в «тюрьму народов».

Однако политика большевиков лишь по форме отличалась от той, которая проводилась и в царское время, и которая носила такой же жертвенный характер в пользу национальных окраин. За счет центральных русских губерний им, так же в том или иной виде безвозмездно передавались материальные и интеллектуальные ресурсы[1849]. «Отношение России к своим