Пахло застоявшимся воздухом и бензином.

Спустившись, Охотник оказался в маленьком гараже. Мужчина лет шестидесяти в черной кожаной куртке и мешковатых джинсах толкнул легко одетую молодую женщину; она качнулась между красным фургоном с туманными окнами и спортивной машиной, затянутой серебристой тканью.

– У вас все в порядке? – тихо спросил Охотник.

– Ты еще кто такой? – рявкнул мужчина. – Вали отсюда!

Охотник на кроликов прислонился к стене, глядя на женщину, мужчину и ритмично раскачивающийся фургон. Хорошо бы вспороть их всех, отрубить им руки, а потом смотреть, как они станут разбегаться с брызжущей из обрубков кровью.

– Вон отсюда, – сказал мужчина.

Женщина таращилась на него, ее лицо ничего не выражало.

За спиной у мужчины громоздились на пластиковом покрывале большие алюминиевые детали вентиляционной системы, у стены лежали рулоны искусственной травы.

Охотник на кроликов никогда не имел ничего против ближнего боя. Во время зачисток помещений в боевой зоне в Рамади он всегда входил первым.

Пинком сорвать дверь с петель, швырнуть внутрь несколько польских шоковых гранат. Командующий группой делает шаг в сторону, жестом приказывает остальным входить.

Он всегда входил первым, потому что каждый раз шел прямо к цели, с М-4, пистолетом или ножом. Действовал он быстро и мог в одиночку убить четверых-пятерых.

– Исчезни, – велел мужчина и шагнул к нему.

Охотник распрямился, вытер пот над верхней губой и взглянул на мигавшую на потолке люминесцентную трубку, пощелкивающий выключатель и отблески холодного света на барабане вентилятора.

– Это частный гараж, – угрожающе проговорил мужчина.

– Я услышал крик, когда проходил мимо, и…

– Не твое дело, – перебил мужчина и засопел.

Охотник на кроликов снова взглянул на женщину. Мрачное лицо, одна щека покраснела – там, где на нее упала оплеуха. На женщине был средней длины дождевик и белая юбка с запахом, черные колготки с черепами и туфли на платформе.

– Вы хотите остаться здесь? – мягко спросил ее Охотник.

– Нет, – коротко ответила женщина и вытерла сопли.

– Ну, вы неправильно поняли ситуацию, – улыбнулся мужчина.

Охотник на кроликов понимал, что ему не стоит ввязываться, однако не мог не задержаться. Ему было все равно, что станет с женщиной. Она все равно увязнет в проституции. Его больше интересовал мужчина.

– Отпусти ее, – сказал Охотник.

– А она не хочет уходить. – Мужчина вытащил полуавтоматический пистолет.

– Спроси ее, – предложил Охотник и почувствовал, как горячий зуд поднимается откуда-то из низа живота.

– Какого хрена тебе надо? – спросил мужчина. – Вообразил себя героем?

Он направил пистолет на Охотника, но замялся – тот никак не выказывал страха. Мужчина попятился.

– Ничего с ней не случится, – сказал он с ноткой нервозности в голосе. – Она просто слегка возомнила о себе. Решила, что она лучше других.

Идя навстречу мужчине, Охотник на кроликов не мог сдержать улыбки.

Мужчина опустил оружие; направленное в пол дуло дрожало.

Он задом вошел в барабан вентилятора, повертелся туда-суда, пытаясь уйти от Охотника, словно больной кролик.

– Оставь ты меня в покое.

Мужчина снова поднял пистолет, но Охотник взял его за руку, развернул оружие к нему и сунул дуло ему в рот.

– Бах! – прошептал он и снова вытащил пистолет, бросил магазин на пол и выбросил пулю из дула. Она со звоном заскакала по бетонному полу, до самых ног девушки, которая стояла неподвижно, глядя в пол, словно не решалась поднять глаза.

Охотник на кроликов вернулся к пандусу, стер свои отпечатки с пистолета и швырнул его в ведро с песком и окурками. Нагнувшись, пролез под гаражной дверью и пошел дальше по тенистому тротуару Лунтмакаргатан.

На Ренсгатан он свернул направо и оказался возле деревянной двери подъезда. Женщина с крашеными черными волосами и рукой в гипсе открывала дверь мужчине с красивым лицом.

Охотник на кроликов поймал дверь и сказал “спасибо”, после чего вошел в лифт, закрыл решетку и нажал кнопку верхнего этажа.

Он вспомнил, как им с матерью помогали ставить ловушки, как они опрыскивали клетки яблочным сидром, чтобы кролики не учуяли человека.

Лифт пошел вверх, как раз когда погасло освещение на лестнице. На нужном этаже была всего одна дверь, мощная бронированная дверь с внешним покрытием из лакированного дуба.

Когда Рекс умрет, Охотник отрежет ему уши, нанижет на кожаную повязку и будет носить на шее, под рубашкой.

Вместе с этой мыслью в его голову полился искристый звук, перешедший в оглушительный скрежет, словно кто-то катил магазинную тележку с бутылками по неровному асфальту парковки.

Охотник на кроликов зажал уши и постарался собраться; он должен вдавить эту внешнюю тишину в хаос.

Охотник позвонил в дверь, услышал в глубине квартиры шаги; взглянув на мраморный пол, он увидел, как пол вращается у него под ногами, словно центральная часть автобуса-гармошки.

Дверь открылась; перед Охотником стоял Рекс в рубашке навыпуск. Сделав шаг в сторону, он впустил Охотника и чуть не упал, споткнувшись о дорожную сумку.

– Проходи, – хрипло сказал он.

Охотник на кроликов вошел, закрыл за собой дверь, повесил пальто на вешалку и расшнуровал ботинки; Рекс тем временем скрылся на винтовой лестнице, ведущей наверх.

– Есть хочется, – сказал Охотник, входя на кухню.

– Сорри! – улыбнулся Рекс и всплеснул руками. – Я играл на гитаре, вместо того чтобы чистить спаржу.

– Я почищу, – вызвался Охотник и взял белую пластмассовую доску.

– Тогда я пока сварю бульон. – Рекс достал из холодильника четыре пучка зеленой спаржи.

Охотник на кроликов тяжело сглотнул и подумал: надо поскорее принять таблетки. В мозгах будто кто-то с треском рвал на полосы простыню. Рекс – один из тех, кто насиловал его мать, кто бросил ее, израненную, на куче навоза.

Охотник на кроликов оперся о мойку и вытащил из подставки нож для чистки.

Самми вошел в кухню с яблоком в руке, быстро взглянул на Охотника и повернулся к отцу.

– Может, продолжим? – спросил он и покраснел.

Охотник на кроликов приложил острие ножа к большому пальцу, слегка надавил и на мгновение закрыл глаза.

– Самми, – сказал Рекс, – для меня не проблема, что ты живешь здесь, я не это имел в виду.

– Не так уж здорово все время чувствовать себя нежеланным, даже если я знаю, что так и есть.

– И все мы когда-нибудь умрем, – тихо сказал Охотник на кроликов.